Афонский схимонах Макарий.
История жизни.
Супружество и отречение
Паша придумал сочетать ее с Михаилом, в той мысли, что усыпление супружеского ложа заставит его забыть о небесном блаженстве, христианам обещанном, и неприметно увлечет в исламизм. Виды свои на судьбу невольника и невольницы в разговорах с Михаилом паша ограничивал очень скромно желаниями только им земного благополучия, но Михаил видел всю опасность своего положения, а потому все предложения паши им были отринуты с твердостью духа.
- Что я буду делать, — говорил он, — когда не знаю правил вашей веры, ни языка вашего!..
- Всему научим, — с торжествующим видом восклицал паша — только будь наш!
Михаил нерешительно покачал головою и сказал:
- Не хочу ничего! Умру, а не отрекусь веры моей!
- Умирай же, собака! завопил грозно паша. Абдула! Растяни его на эту самару! - Умирай, собака! - и в одно мгновение Михаил был растянут на воловье ярмо, и около суток оставался в мучительном распятии. Его члены онемели, все тело совершенно распадалось по составам, и наконец, не в силах будучи далее выносить мучительности своего положения, он отчаянно крикнул:
- Снимите меня и делайте что хотите: я отдаюсь на вашу волю! Согласен быть вашим, только отвяжите меня!
Едва он успел это произнести, сам паша и двор его окружили страдальца; ласки посыпались на него, и звонкий металл не переводился в Михаиловом кошельке.
Михаила одели щегольски, и турки не отлучались ни на шаг от нового своего собрата. Михаил разгулялся. Его выучили турецкой грамоте и положили в наступающий курбан-байрам обрезать и причислить к своему обществу.
Курбан-байрам — праздник, в который, закалая баранов,
частичками разносят их по своим друзьям, угощаются мно и пируют, как хочется, развратничая…
Таким образом Михаил, уступивши слабости природы, дал слово принадлежать лжепророку, он растерялся духом и погрузился в опасное самозабвение, но всевидящее око Божие не дремало над ним, оно проникало в тайны его сердечных дум и желаний и видело искренность чувства и теплоту не охладевшей еще во Христа веры, много уже раз засвидетельствованной кровью и страдальчеством.
Михаил дал слово принадлежать Магомету, но внутренне между тем весь принадлежал еще Господу своему; он вовсе не думал изменить своей вере, но немощь естества извлекла у него невольное обещание отречься от нее. Он снова задумал бежать, тогда как весь город уже говорил о нем и когда небольшая часть верных Иисусу Христу с трепетом ожидала богомерзкого байрама, долженствовавшего похитить собрата.
Письма святогорца Часть II
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афон . Русский монастырь |