Афонский схимонах Макарий.
История жизни.
Второй побег
Михаил скрыл лист и в ту же ночь, пробивши стенку в своей комнате, выходившей на улицу, убежал от грозного мучителя; тайно, и более всего по ночам, пробрался он до городка Баферы и здесь случайно попал на двоих русских, которые увели его с собою в свои черноморские поселения, где уже тихо и спокойно начал вести жизнь свою бедный страдалец, занимаясь рыболовством с нашими с русскими.
Впрочем, и здесь враг не оставил Михаила без преследований. Михаил был гренадер; трубка была его спутницей в горьких странствиях по аулам черкесов и по басурманским селениям Анатолии. Турки, как известно, поставляют трубку в числе верховных наслаждении чувственного рая, Магометом им обещанного; а между тем наши раскольники, к которым попался Михаил, были так предубеждены против табака, что считали его первым непростительным и смертным грехом, низводящим на землю все кары небесного гнева и задушающим своею горечью самых небожителей.
Впрочем, Михаил как мог таил от липованов свою трубку; но раз его заметили и застали так врасплох, что самый дым табачный еще не разлился в воздухе и не утратил в нем своей зелени и запаха. Это взбесило раскольников. Собрался целый сейм против трубки и Михаила; ни одного раскольника не было в защиту его, и общее мнение состояло в том, чтобы табашника бросить в Черное море и тем очистить землю от единственного беззаконника, ради которого может погибнуть все раскольническое их общество.
Погиб бы наверное Михаил от руки раскольнической, если бы не вступились за него добрые болгары, прибывшие в ту самую пору к раскольникам за нагрузкою икры и рыбы; с ними Михаил отплыл в Константинополь и вслед за тем обрек себя вольной страннической жизни по разбитым странам жалкого Востока. Хорошо владея турецким языком, он сделался драгоманом запорожского кошевого и зажил пански: одевался по последней моде и как сыр в масле катался по белому свету за своим кошевым. Чего бы, кажись, желать ему при такой довольной жизни?
Но нет! Сердце при всех земных наслаждениях ноет, если нет для него пищи существенной, утешений благодати и чувств, достойных загробного предназначения. Как бы глубоко ни спала совесть, но бывают в ней сильные потрясения в минуты действий благодатных, когда мы совершенно разочаровываемся в лучших и в самых скромных и невинных наслаждениях. Так было и с нашим страдальцем.
Пролитая им вольно или невольно кровь человеческая тревожила бедного Михаила, так что на раздольях страннической жизни он оставался в жалком положении. Сердце его трепетало при мысли о грядущем, не довольствовалось настоящим и с невольным вздохом приводило на память давно минувшее. Он решился уйти на Святую Гору Афонскую и там оплакивать жизнь свою и схимою покрыть и преступные движения сердца, и дела, достойные или многих слез кающейся души, или грозной кары Небесного правосудия.
Письма святогорца Часть II
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афон . Русский монастырь |