Болит мое сердце от разлуки с Афоном
Не знаю, о чем теперь беседовать с вами? Как я ни силюсь себя радовать светлою надеждою грядущих дней, какими поэтическими красками ни расцвечиваю в моем воображении длинной карты моего странствия по Востоку, но тени разнообразных опасений за самую жизнь невольно и не к месту ложатся по ее грустным очертаниям, так что в настоящую пору не нахожу в моем сердце иного чувства, которым бы мог поделиться с вами, кроме чувства прощальной тоски, сетования и разнообразных представлений о предстоящем опасном путешествии...
Кроме того, от 10 октября до 10 сентября - значительное пространство времени, это чуть не год, в течение которого я свыкся, как будто сроднился с Афоном» много у меня остается здесь милых и добрых друзей, а что всего чувствительнее - один из них при последнем почти издыхании, и притом тот, который делил, со мною мои радости и горе, мои страдания сердечные, беспечность поэтического досуга и часть странствий по Афону (это живописец Григорий)...
Болит мое сердце от разлуки с Афоном, томится мысль, и я теряю присутствие духа, но делать нечего, надобно кончить путешествие, давно желанное мною; время спешить во Иерусалим, о котором любил я мечтать от детских дней моих и даже в лучшее, в золотое время юности; в который так долго, так давно и так постоянно переносили меня и светлая память библейских событий, и красноречивые рассказы гг. Муравьева и Норова…
Не зная наверное, удостоюсь ли я быть еще когда-нибудь на Афоне, за несколько дней перед этим я посетил те из монастырей, в которых не был прежде, навестил некоторые из пустынь, принадлежащих Русику, в особенности пустыню прежнего Валаамского молчальника Тихона, а ныне схимника Тимофея, и насматривался досыта, с замирающим сердцем и тоскующими очами, на приветливых старцев, покоивших страдальческий дух мой в минуту демонских к нему приражений и подавших сетующей моей мысли утешения и надежды, силу и крепость к достойному ношению креста моего, возложенного на немощные мои рамена волею Божественного Промысла.
Много уношу я отсюда сладостных воспоминаний, много осталось умилительных, светлых и животворных впечатлений на душе моей, которыми я вправе поделиться и с вами, но не теперь, когда я растерян в духе, томлюсь предчувствиями грядущего и прощаюсь с райским безмятежием настоящего... Я был
здесь счастлив и весел; но что меня ждет там, в земле Богошественной, - это сокрыто от меня в тайных судьбах Промысла, располагающего путями нашей жизни по своей воле. Молитесь о мне, друзья мои, молитесь!
Впрочем, успеем еще нагруститься, успеем наплакаться и намолиться там, на море, а пока еще на Афоне - побеседуем о нем, посмотрим на него; беседа об Афоне начинает быть для меня лучшим из земных утешений и исключительною радостью из радостей моих. Как-то или когда-то я обещался поговорить с вами о различных родах подвижнической жизни на Святой Горе - займемся этим в настоящем письме с горя и от досуга.
Письма святогорца Часть III
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афон . Русский монастырь
|
