Искушение афонского подвижника

Главные преимущества пусты­ни - невидение женских лиц

В прошедшем письме твоем ты восхищаешь­ся безмолвием нашей жизни и просишь писать о ней со всевозможными подробностями; даже, увлекаясь чувством необходимости уединения для твоей пользы сердечной, ты блажишь нас и сам бы рад водвориться с нами на  Афоне.

Все это справедливо, друг мой; совершен­ная правда, что пустыня имеет более удобств ко спасению, чем мир или отшельничество среди мира. Главные преимущества пусты­ни - невидение женских лиц, незнание ново­стей и разных пустых слухов и молчаливость, потому что там, в пустыне, не с кем разгла­гольствовать. Впрочем, в известной степени и эти исключения не чужды пустыне. Послушай, что я расскажу на это: демон не столько силен, сколько хитер и многосторонен в искушениях...

Не так давно один великий афонский подвижник признавался известному мне, по отношениям духовной жизни, старцу, что, оставаясь в глу­бокой пустыни и уединении, он (подвижник) был поражен странным явлением, возмутив­шим сердечный покой его.

Раз ночью, когда пустынник спокойно занимался богомыслием и молитвою, вдруг предстала пред ним женщина обворожительной красоты.

Полусвет луны падал прямо на привидение, так что пустынник невольно взглянул и видел лицо женское. Сначала пустынник затрепетал, но потом мало-помалу успокоил себя; в самое то мгновение, когда явился призрак, он закрыл глаза и перекрестился. Как молния исчезла женщина, но не исчезла мысль о ней.

Всею силою своих демонских очарований сатана напал на бедного подвижника, взбунтовал его мысли, разгорячил кровь и воображение, так что несчастный чувствовал в себе неукротимое жжение пламени своих собственных страстей и раздражительное волнение духа. Только слезы и прилежная молитва могли успокоить пустын­ника.

Конечно, маловерный, особенно ученый мирянин, может приписать это игре только воображения, а не действительности демонских искушений; но я пишу не для образованного невера, а для тебя, мой друг, в полной уверен­ности, что ты чужд еще неверия. Мирская уче­ность отвергает много не только священного, но нередко даже и Бога, а потому допустит ли она то, что ей кажется странным, а между тем в нашем сердечном веровании и в подвижни­ческих опытах истинно и неизменно?..

Итак, видишь, друг мой, и в глубокой пус­тыне есть, и даже много, своего рода искуше­ний и опасностей. Это правда, потому что чем выше мы поднимаемся по степеням созерцатель­ной жизни, тем запутаннее и тем опаснее для нас брань с сатаною, который, по замечанию святого апостола, принимает иногда на себя вид и светлого Ангела, а не только какой-нибудь призрак, свойственный его демонскому бесстыдству и наглости.

В наших пустынных афонских общежитиях , конечно, не может быть подобных искусов, но только под условием, если киновиат будет руководиться не собственным мудрованием и волею, а строгою и безропотною покорностью настоятелю и братии. Без этого все наши подвиги - ничто, потому что в кино­вий (общежитии) требуется не таинственность келейных занятий, не беспрерывность молитвы, а безусловная готовность, на всякое послуша­ние наравне с братством.

Выйди из общения с братством - тогда в этом отношении, как и во всяком другом, все потеряно: враг восторжест­вует и наверное расставит сети самого незамет­ного с нашей стороны, но гибельного для нас ловительства.

Письма святогорца к

 оглавлению

Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца. 

1844 г., Афон  Русский монастырь