Судилище Афона. Что ж за беда, что он русский…
- Вы ли это писали? И вашей ли руки письмо? - спросили меня некоторые из членов по-русски.
Я осмотрел письмо; оно было проколото во многих местах и не имело никаких повреждений. Я утвердительно отвечал, отдавая письмо г. секретарю, что оно точно писано мною по просьбе Г-ва.
- Для чего ж вы постригли Г-ва? - спросили члены нашего старца-игумена по-гречески. - И по какому праву представили его к рукоположению во иеромонаха?
- Я постриг потому, - отвечал скромно наш старец, - что Г-в сам того желал и убедительно просил.
- Как же вы смели решиться на это без ведома протата? - возразил один из членов.
- Так же точно, как и вы в подобных случаях, - спокойно сказал старец наш. - Кого вы постригаете, не даете знать о том протату, и никто от вас не требует в том отчета. Это общее законоположение или устав Святой Афонской Горы, и, следуя ему в точности, я не отгоняю приходящих работать Господу. На то и монастырь у меня, чтоб принимать желающих и ищущих спасения.
- Но Г-в имеет жену, - заметил иронически кто-то, - а он к тому же и русский, притом
солдат.
- Что ж за беда! - отвечал наш старец. -Г-в уже стар, свыше законных лет супружеской жизни, да к тому же в одном из монастырей русских жил уже десять лет с непременным намерением и желанием кончить остаток дней своих в иноческом одеянии.
Это подтвердили мои русские иноки, знавшие его в России, подтвердили и то, что жена его действительно остается десять лет уже в монастыре женском и непременное имеет желание постричься, как скоро пострижется муж ее. Со своей стороны я упорствовал поначалу, отказывал, но Г-в свидетельствовался Богом и своею совестью, что навсегда останется с нами, если только пострижем его, иначе он удалится в мир...
Что ж за беда, что он русский.. Если б мы были не единоверны с Россиею, если б у нас было более опасности для спасения, чем в России, я был бы виноват; а что ж за беда, что Г-в - русский? И монастырь у меня Русский.
Положим, что мы остаемся в подданстве Порты, но и Россия к нам в родственных отношениях и по вере, и по самому имени… Если правительство русское постоянно благодетельствует нам чрез дозволение сбора в России и русские питают к нам чувство особенного расположения и если мы платим за то взаимностью к ним чувств, значит и мы - - то же, что русские.
Это очень справедливо, потому что ни в одном из ваших монастырей не молятся открыто за Россию и за Русского Царя, потому что вы не имеете на то права, это право - исключительная собственность нашего монастыря, как Русского.
Вы сами знаете, что мы всегда и везде, где приличие и долг требуют, возглашаем Августейшую Фамилию Русского Царственного Дома, и слыхали, как каждое воскресенье и праздник после трапезы мы многолетствуем Николая и Его великую Россию... Мы почти те же русские...
• Что ж касается до рукоположения Г-ва во иеромонаха, - продолжал по некотором раздумье старец. - в этом я не даю никакого отчета, потому что никогда и не думал представлять Г-ва к такому высокому званию.
Вы знаете строгость здешних правил в рассуждении священства: мы избираем на это служение исключительно девственников; между тем Г-в и женат, и военного сословия. Для людей подобного рода у нас нет исключения из строгих правил отеческого законоположения.
Я не хочу никого у себя иметь в священстве из таких людей, которые, волею или нуждою, предпочли удовольствия семейной жизни строгому девству и которые хотя законно и по праву верноподданнической присяги, но проливали человеческую кровь и мстили врагу... В случае только нужды, как вы сами знаете, у нас, на Святой Горе Афон, удостаиваются священства люди, подобные Г-ву.
У меня не было в этом крайности - да русских я редко и представляю к рукоположению, и не иначе, как по строгом испытании их образа жизни, и минувшей и настоящей, и по совершенной уверенности опытом и летами, что они навсегда остаются и жить здесь, и умереть. А с чего усвоил себе Г-в священство - знает его совесть. Пусть он отвечает за это.
- Где ж его русский паспорт? - спросили члены.
- И этого не знаю, - отвечал старец, - - вы знаете, что каждый поклонник, кто бы он ни был, как скоро прибудет на Святую Гору, предъявляет паспорт здешнему турецкому аге, после чего уже свободно поклонник остается на Святой Горе Афон. Требовать паспорта и досматривать за поклонниками - не иноческое дело; наше дело и обязанность - принимать и покоить странников в духе Авраамлева гостеприимства, не огорчая их требованием и спросом - есть ли у них виды и кто они таковы?
Подобные исследования - дело правительства, а не наше. Итак, был ли у Г-ва паспорт, спросите турецкого агу, я не знаю про это. Да как же мог Г-в уехать от Святой Горы без паспорта? Вы знаете, отцы, что никто из капитанов не принимает к себе на корабль беспаспортного.
И в этом случае отвечает ага, а не мы. И то еще спрошу: к чему нам паспорт Г-ва? Разве можно и вправе удержать русского подданного против его воли? Это и вы и я знаем; значит, и толковать нечего...
Более сего я не могу вам ничего сказать, отцы, - и старец замолчал.
Вследствие таких отзывов нашего игумена протат положил: отобрать от него объяснения на бумаге и препроводить их к Святейшему Патриарху для зависящего с его стороны распоряжения. Таким образом, нас вежливо отпустили из протата.
Письма святогорца к оглавлению
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афон Русский монастырь |