БЕСЕДА СО СТАРЦЕМ О МОЛИТВЕ
— Святой отец, — начал я тихим голосом, — сейчас мной очень сильно овладело одно желание. Верую, что оно от Господа. Хочу очиститься. Вижу, как во мне неистовствуют страсти. Чувствую, что сердце — джунгли, где водятся многие дикие звери, а во главе их — диавол, который делает, что ему хочется. Стремлюсь избавиться от этого ужасного состояния, предать свою душу Богу, чтобы Он просветил ее, чтобы она была Его. Достаточно ее обкрадывал диавол-льстец. Теперь же хочу очиститься, но не знаю как. Услышьте, отче: ХОЧУ ОЧИСТИТЬСЯ. Укажите мне пути. Готов их принять и слепо следовать всему, что Вы мне скажете.
...Я начал тихим голосом, а закончил вопия и плача. Словно гром, прозвучали мои последние слова для пустынника. Столь горячими они были. Он немного помолчал. Взглянул на меня с великой любовью; такую любовь могут проявлять только монахи. Он дал мне понять, что не следует унывать по поводу этой тревоги, поскольку она благословенна.
— Когда мы переживаем подобные состоянии, - сказал он, — ясно, что Святой Дух есть и действует в нас. Мы начинаем проходить путь познания Бога. Это первый этап. Если совершенное созерцание Нетварного Света — свет, пленяющий душу, то покаяние и чувство своей греховности — огонь, возжигающий ее. Следовательно, покаяние и желание очистить душу от страстей — время посещения благодати. Только когда она сходит на нас, мы можем видеть свое запустение, печалиться о Боге и стремиться соединиться с Ним. Мы никогда не имели бы таких мыслей и желаний, если бы не благодать Божия.
Мудрый руководитель, опытный духовник, поистине благодатный человек! Сведущий врач, он знает, как смягчить боль, умиротворить, дать лекарство не для упокоения нашего самолюбия, но для возможности оперативного вмешательства и исцеления.
— Уяснив это, — продолжал он, — следует указать некоторые пути или, лучше, один, простейший. Не ожидай, что я наложу на тебя тяжкие труды. Лишь молитва Иисусова (“Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”) очищает душу, т.е. непрестанный вопль к Богу, Спасителю нашему. В призывании и единении с Иисусом заключается все наше спасение. Возопиим, чтобы Он пришел и исцелил нас. Являясь больными, будем стенать, и Он, как врач, исполненный любви, поспешит на помощь. Мы, подобно впавшему в руки разбойников, восплачем, и Добрый Самарянин придет, очистит наши раны, приведет в гостиницу, то есть к созерцанию Света, Который зажигает все наше существо. Когда Бог в сердце нашем, тогда побеждается диавол и очищается нечистота, им создаваемая. Следовательно, победа над диаволом является победой Христа через нас. Мы сделаем человеческое (воззовем ко Христу), а Он сделает божественное (победит диавола и очистит нас). Следовательно, не следует стремиться самим делать дело Бога, а Богу оставлять дело человека. Нужно хорошо понять, что от нас зависит человеческое (молитва), а от Бога — божественное (спасение). Все, что совершается в Церкви, есть дело богочеловеческое.
1. Достоинства Иисусовой молитвы
— Если я правильно понял, очищение достигается, главным образом, через подвиг,пост и Иисусову молитву. Позвольте мне задать вопрос не потому, что я не верую, но потому, что часто слышу от разных людей нашего времени возражения против благодатной молитвы. Они говорят, будто молитва и способ, которым она совершается, — христианская йога и связана с восточными религиями. Что сказали бы Вы по этому поводу?
— Говорящие так находятся, по-видимому, в полном неведении относительно харизматического состояния Православной Церкви, ибо молитвой мы обретаем Божественную благодать. Не пережившие же действий благодати не могут знать этого, и им никогда не следует порицать тех, кто имеет такой опыт. Они злословят даже святых отцов. Многие отцы боролись за стяжание благодати и убедительно говорили о се ценности. Неужели они заблуждались? Неужели гнал в ошибку святой Григорий Палама? Утверждающие так не знают Священного Писания. “Сыне Давидов, помилуй нас!” (т.е. “Иисусе, помилуй нас”) — говорили слепые и обретали свет, прокаженные и исцелялись от проказы и т.п. Молитва “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя” включает два центральных момента: догматический (признание Божественности Христа) и молитвенный (воззвание о нашем спасении). Таким образом, исповедание веры в Богочеловека связано с признанием невозможности спасения собственными силами. Этим сказано все, и на этих двух положениях основывается все христианское подвижничество: на вере в Богочеловека и на чувстве своей греховности. Итак, в немногих словах выражаются устремления верующего и суммируется догматика Православной Церкви.
С помощью молитвы мы обретаем двойное знание. Святой Максим говорит, что страсть гордости происходит от двух незнаний — божественной силы и человеческой слабости. Это двойное незнание формирует “расстроенное сознание”. В конце концов человек гордый несведущ, в то время как смиренный обладает двойным знанием. Он знает собственное бессилие и силу Христову. Следовательно, в Иисусовой молитве мы исповедуем силу Христову (Господи Иисусе Христе, Сыне Божий) и наше бессилие (помилуй мя). И приходим в блаженное состояние смирения. Где смирение — там благодать Христова, которая есть Царство Небесное. Видите ли достоинство молитвы? Видите ли, как ее действием мы можем стяжать Царствие Божие?
— Я знаю, отче, что необходимый признак православного верующего — никогда не отделять Христа от остальных Лиц Святой Троицы. И в Божественной литургии мы призываем и славим Святую Троицу, например, в ектениях и при заключительном благословении: “Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне, и присно, и во веки веков", благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами” и т.д. Может ли молитва, обращенная только ко Второму Лицу Святой Троицы, извращать православное учение?
— Разумеется, нет; я скажу более того. Слово “молитва” подразумевает молитву Иисусову, но имеет триадологическую основу. Ибо Христос (одно из Лиц Святой Троицы) не существует без Отца и Святого Духа и составляет вместе с остальными Лицами “Троицу единосущную и нераздельную”. Христология связана с триадологией. Но вернемся к теме “Молитва”. Отец Небесный через Ангела велел Иосифу дать имя Христу Иисус: “...И наречешь Ему имя Иисус...” (Мф. 1, 21) Иосиф, оказывая послушание Отцу, назвал Сына Девы Иисусом. Кроме того, у Апостола Павла, просвещенного благодатью Духа Святого, читаем: “Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым” (I Кор. 12, 3). Итак, творя молитву: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”, — мы призываем Отца и повинуемся Ему; более того, мы чувствуем действие и причастие Духа Святого. Отцы, Им просвещенные, сказали: “Отец через Сына в Духе Святом все творит”. Святая Троица создала мир и сотворила человека. Она же возродила мир и обновила человека. “Отец благоволил, чтобы Слово стало плотию. И стало плотию от Духа Святого”. То есть Христос вочеловечился “по благоволению Отца и содействием Святого Духа”. Поэтому мы и говорим, что спасение человека и обретение Божественной благодати является общим действием Всесвятой Троицы. Изложу вам два характерных учения святых отцов.
Святой Симеон Новый Богослов пишет в каком-то месте, что Сын и Слово Божие — дверь спасения, согласно Его проповеди: “Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет и выйдет, и пажить найдет” (Ин. 10, 9). Если Христос — дверь, то Отец — дом. “В доме Отца Моего обителей много” (Ин. 14, 2). Через Христа мы приходим к Отцу. Но, чтобы открылась дверь (Христос), необходим ключ — Дух Святой, поскольку Его действием мы познаем истину, которая есть Христос. Отец послал Сына Своего в мир, Сын и Слово Божие показывает нам Отца и Святого Духа, исходящего от Отца, посылаемого через Сына, запечатлевающего Христа “в сердцах наших”. Следовательно, мы познаем Отца “через Сына в Духе Святом”.
Также и святой Максим часто говорит в своих трудах о таинственном воплощении Слова. Он пишет, что как закон и пророки были предтечей Пришествия во плоти Слова, так и Сын и воплощенное Слово Божие стал предтечей “Своего духовного Пришествия”, “подготавливая посредством логосов домостроительства души к принятию Его видимого Божественного Пришествия”. Другими словами, среди нас должен был воплотиться Христос, иначе мы не сможем увидеть славу Его на Небесах. Однако воплощение Христа среди нас совершается по благоволению Отца и содействием Святого Духа. Видите, как выражается совместная деятельность Святой Троицы, почему мы призываем и исповедуем великое Таинство, которое явил Господь, когда вочеловечился? Итак, тот, кто отрицает молитву Иисусову, совершает огромную ошибку. Он оказывает непослушание Отцу, не признает Святого Духа и, таким образом, не состоит в действительном общении со Христом. Следовательно, можно усомниться, православный ли он христианин.
— Еще я хотел бы, отче, чтобы Вы объяснили мне подробнее и высказались по поводу того, о чем я упоминал ранее, — о различиях между молитвой и методом йоги, и показали бы мне преимущество христианской молитвы в сравнении с другими восточными религиями, поскольку, без сомнения, располагаете большим опытом.
— Тема эта, чадо мое, обширна, и многое можно сказать. Из моих предыдущих слов вытекает следующее.
Во-первых, в молитве решительно выражается вера в Бога, Который сотворил мир, управляет им и любит его. Он — нежный Отец, Который заботится о спасении Своего творения. Спасение совершается в Боге, поэтому в молитве мы просим Его: “Помилуй мя”. От делателя умной молитвы далеко отстоит самоспасение и самообожение, потому как это грех Адамов, грех падения. Он пожелал стать богом и выйти за пределы того, что определил ему Господь. Спасение совершается не “в себе и через себя”, как утверждают человеческие учения, но в Боге.
Во-вторых, в молитве мы стремимся встретиться не с безликим богом. Мы не ставим цель подняться до “абсолютного ничто”. Наша молитва сосредотачивается на личностном Боге — Богочеловеке Иисусе. Отсюда и молитва “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий”. Во Христе соединены божественная и человеческая природы, т.е. Бог Слово — человек, “в котором телесно пребывает вся полнота Божества”. Следовательно, учение православного монашества о человеке и спасении тесно связано с учением о Христе. Мы любим Христа и храним Его заповеди. Мы подвизаемся в их осуществлении. Он сказал: “Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди” (Ин. 14, 15). Любя Христа и храня Его заповеди, мы соединяемся с Пресвятой Троицей.
В-третьих, при умной непрестанной молитве мы не впадаем в состояние гордости. Учения, о которых ты говорил мне ранее, изобилуют гордостью. Нашей же молитвой приобретается блаженное состояние смирения. “Помилуй мя” — говорим мы и считаем себя хуже всех. Не превозносимся ни над каким братом. Любая гордость чужда делателю молитвы. Имеющий ее безумен.
В-четвертых, как уже отмечалось, спасение — не абстрактное состояние, но единение с Триипостасным Богом в лице Господа нашего Иисуса Христа. Но это единение не устраняет человеческого фактора. Мы не ассимилируемся, поскольку каждый из нас — особая личность.
В-пятых, при прохождении молитвы приобретается способность различать искушения. Мы видим и понимаем движения сатаны, но вместе с тем и действие Христово, т.е. распознаем дух лести, который столь часто преобразуется в Ангела света, отделяем добро от зла, нетварное от тварного.
В-шестых, борьба за молитву связана с очищением души и тела от разрушительного влияния страстей. Мы стремимся достичь бесстрастия не стоического, но динамического, то есть не умерщвления страсти, а преображения ее. Вне “бесстрастной страсти” нельзя любить Бога и спастись. Но, поскольку эта любовь извращена и испорчена, наша цель — преображение. Мы боремся за очищение от обезображенных состояний, которые создает диавол. Без этой личной борьбы, которая совершается по благодати Христовой, невозможно спастись. “Знание вне практики — диавольское богословие”, — говорит святой Максим.
В-седьмых, молитвой мы не стремимся привести ум к абсолютному ничто; мы хотим обратить его в сердце и стяжать благодать Божию в душе, откуда она распространяется и на тело. “Царствие Божие внутрь вас есть” (Лк. 17, 21). Тело, по учению нашей Церкви, — не зло; злом является плотской разум. Оно не “одеяние души”, как говорят философские учения, и его нужно стремиться не сбросить, но спасти. Ибо под спасением всего человека подразумевается и его душа и его тело. Следовательно, мы не стремимся к гибели тела, но воюем против служения ему. Не хотим гибели жизни. Не стремимся впасть в такое состояние, чтобы ради прекращения страданий не иметь желания жить. Мы упражняемся в молитве потому, что пьем от источника жизни и стремимся вечно пребывать с Богом.
В-восьмых, для нас не характерно безразличие к окружающему миру. Те учения, о которых ты упоминал, избегают углубляться в человеческие проблемы с целью сохранить свой мир и безмятежие. Мы же стремимся к иному — непрерывно молимся за всех. Плачем о всем мире. Хотя спасение — это единение со Христом, мы состоим в общении с другими людьми. Не можем спасаться сами по себе. Радость, которая существует только для нас, но не для мира, не является действительной радостью.
В-девятых, мы не придаем большого значения психотехническим методам, а также различным положениям тела, хотя и считаем, что некоторые из них помогают сосредоточить ум в сердце. Но, повторяю, мы стремимся не к апатии (это отрицательное состояние), а к стяжанию Божественной благодати.
— Благодарю Вас, отче, за эти просвещающие мысли. Они имеют большое значение, поскольку исходят от человека, опытно их пережившего. Позвольте еще один вопрос. Только ли молитвой “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя” достигается очищение, спасение, и, таким образом, обожение? Другие молитвы не годятся? Они не помогают?
— В каждой молитве заключена огромная сила. Она — крик души. По вере и усердию приходит и помощь от Господа. Существуют разные молитвы — богослужебная, частная и т.д. Однако у молитвы Иисусовой великое достоинство, ибо, по словам преподобного Исаака Сирина, она является тем ключом, благодаря которому мы получаем возможность войти в таинство, которое око не видело, и ухо не слышало, и на сердце человеку не приходило (1 Кор. 2, 9). Т.е. она властвует над умом, и заставляет его молиться без мечтаний (без цвета, образа, формы), и в короткий промежуток времени подает обильную благодать. Особая благодать приходит от псалмопения, поскольку оно неразрывно связано со смирением и осознанием своей греховности. Так говорят отцы.
По словам святого Григория Синаита, псалмопение — для начинающих и неопытных, в то время как Иисусова молитва — для вкусивших Божественную благодать, для исихастов: “Ты же не часто пой псалмы, ибо они рассеивают... это занятие начинающих — по их неведению и тяжелым трудам, но не исихастов, подвизающихся единственно в сердечной молитве к Богу и избегающих углубляться в смысловые значения... Как говорят отцы, вкусивший благодати должен меньше петь и больше предаваться Иисусовой молитве; малое пение или чтение псалмов — дело отцов”.
— Обычно, отец мой, — продолжал он, — псалмопение сопровождается приподнятостью, незаметно проскальзывает эгоизм и превозношение в силу прекрасного голоса и впечатлений, выраженных другими, в то время как у произносящего в своей келлии “помилуй мя” не существует внешних факторов для возникновения превозношения. Поэтому исихасты в основном упражняются в этом виде молитвы, преподанной нам отцами, и совершают утреню и вечерню, произнося ее по четкам.
— Молитва эта достаточно узкая и очень маленькая. Не сковывается ли в ней ум?
— Ум особенно сосредотачивается на небольших фразах. Но, кроме того, Иисусова молитва имеет огромную глубину, внешне не проявляющуюся. Ум имеет свойство погружаться в то, на чем останавливается; туда он направляет любовь и желание. Об этом говорит святой Максим: “Обычно ум, на каких делах задерживается, в те и углубляется; куда он углубляется, к тому он будет питать желание и любовь — или к божественному и созерцательному, или же к делам плотским и страстям”. Так, впрочем, происходит и со знанием. Простое, на первый взгляд, обстоятельство можно изучать и обдумывать в течение многих лет. Тем более сладчайшее имя Иисуса. Над ним можно размышлять всю жизнь.
— Если Иисусова молитва обладает такой силой, позвольте мне, отче, спросить, как это происходит? Как можно воспользоваться ею? Знаю, что стесню Вас, поскольку Вы видите перед собой человека невежественного и несведущего в таких вопросах, но, если ответите, Вы весьма мне поможете.
— Иисусова молитва — величайшее знание, чадо мое. Ее невозможно ни описать, ни определить точно, ибо существует опасность быть неправильно понятым теми, у кого нет даже малого опыта. Это действительно тяжелый труд. Можно сказать еще, что она является совершенной формой, благодаря которой мы и имеем богословие или, лучше, — боговидение. Богословие — порождение и результат чистой молитвы, ее желанный и благословенный плод. Среда ее развития и жизнеспособности — безмолвие сладчайшей пустыни (со всем ее динамичным содержанием) и очищение от страстей.
— Я прочитал, отче, несколько книг и статей об этом благодатном труде — труде безмолвия ума, непрестанного призывания имени Иисусова. Мне хотелось бы, чтобы Вы показали достоинство Иисусовой молитвы, поделились бы мыслями из своего личного опыта и знания отцов по этому вопросу. Я стремлюсь узнать об этом не из любопытства, но из намерения войти, насколько смогу, в это благословенное состояние. Не откажите мне в моем желании. |