Пожалеемте этих несчастных братии наших!
- Православные! Дети мои! - воскликнул тогда умоляющим голосом архиерей, простирая к народу свои руки. - Пожалеемте этих несчастных братии наших! Обяжемся восполнить их недостаток, условие с нашей стороны для спасения их - легко. Ангелы и все святые обрадуются радости их оправдания, Сам Бог утешится взысканием двадцати погибших овец из Его райского стада. Если Он, Всеблагий наш Бог, пролил за нас Свою бесценную кровь, почему нам не пролить несколько поту и слез молитвенных во спасение погибших наших братий? Обяжемся, дети!.
- Благословен Бог! С любовию готовы! - загремело со всех сторон.
- Что ж еще? Чего недостает для вас? - заботливо спросил епископ воскресшего. - Если вера творит чудеса, то любовь - выше веры, она всесильна!
Вместо ответа воскресший весело возвел очи свои на небо, благословил Господа, перекрестился и в виду всех навеки закрыл глаза свои. В то же мгновение и его тело, и тела его товарищей превратились в прах, и Преосвященный, по довершении соборной панихиды, тогда же кости их сложил в городскую усыпальницу.
...
- …Видите, братия, что значит упущение церковных служб! - заметил нам Павел и - замолчал.
Глубоко тронутые его рассказом, мы не нарушали нашего молчания, погружаясь в таинство смерти и загробного нашего предназначения.
- Где ты читал это? - спросил я наконец Павла по долгом моем раздумье.
- Право, не помню, - отвечал он.
- Сама по себе твоя повесть поучительна, - продолжал я; - но без исторической истины она не более как повесть или притча.
- Но с чего и откуда-нибудь взята же, - возразил мой товарищ отец Иоаким, афонский иеромонах.
Конечно, если не из исторической были, - отвечал я, - так, может статься, из каких-нибудь частных преданий, которые во многих отношениях назидательны. По-моему, в твоей повести, отец Павел, для меня нет ничего удивительного, потому что все это могло и может быть так и прежде, и ныне... А знаете ли, что меня поражает?
- Что же? - любопытно спросили меня спутники мои.
- Благотворность, чрезвычайная сила и действие молитв за умерших и Бескровного о них Жертвоприношения, - отвечал я.
В подобных разговорах мы приближались к афонской пустыни Павловой.
Письма святогорца к оглавлению
|