У медведей есть эгоизм
В лесах, прилегающих к монастырю Стомион, живут медведи. Однажды Старец Паисий поднимался по узкой тропинке в монастырь и вёл за собой нагруженного ослёнка. На дороге он встретил медведя. Медведь отошёл к краю тропинки, пропуская Старца.
Старец в свою очередь делал медведю знак проходить первым. «А он, - рассказывал Старец шутя, - протянул лапу, стал тянуть меня за рукав и показывать, чтобы первым прошёл я». Старец сказал медведю: «Завтра чтобы тебя здесь не было, потому что я жду посетителей. Если не послушаешься, то я возьму тебя за ухо, отведу в хлев и там привяжу».
Старец Паисий Святогорец говорил, что у медведей есть эгоизм. Оказавшись в опасности, они делают вид, что им не страшно, но потом убегают со всех ног.
Один медведь часто приходил в монастырь и подружился со Старцем, который его кормил. В те дни, когда в монастырь приходили люди, Старец заранее просил медведя не показываться людям на глаза и их не пугать. Иногда медведь нарушал заповедь Старца, неожиданно показываясь и наводя на всех ужас.
Этого медведя видели многие, в том числе и Екатерина Патера, которая рассказывала: «Однажды ночью я поднималась в монастырь с фонариком, желая успеть на Божественную Литургию. Вдруг я услышала рев, посветила фонариком и увидела зверя, похожего на громадную собаку.
Этот зверь шёл за мной по пятам. Когда я дошла до монастыря, то спросила отца Паисия: "А собака-то эта что, монастырская?" А он мне ответил: "Это разве собака? А ну-ка погляди хорошенько. Ведь это же медведь".
Охотник
Будучи в монастыре Стомион, я познакомился с одним многодетным отцом. Он был полевым сторожем в одном селе Эпира, а семья его жила в Конице — пешком идти четыре с половиной часа. У него было девять детей. Путь в то село лежал через монастырь. Идя на службу и, возвращаясь домой, сторож заходил в обитель. Заходя на обратном пути, он просил у меня разрешения самому зажечь лампады. Несмотря на то, что, зажигая их, он проливал масло на пол, я позволял ему это, я предпочитал потом подтереть пол, но не огорчать его.
Каждый раз, выходя из монастыря и отойдя метров на триста, он делал из своего ружья один выстрел. Не находя этому объяснения, я решил в следующий раз понаблюдать за ним с того момента, как он войдет в храм, и до тех пор, покуда не выйдет на Коницкую дорогу. Так я узнал, что сперва он зажигал лампады в храме, потом выходил в нартекс и зажигал лампаду перед иконой Божией Матери над входом.
Потом он брал на палец масла из лампады, вставал на колени, простирал руки к иконе и говорил: "Матерь Божия, у меня девять детей. Пошли им маленько мясца!"
Сказав это, он мазал маслом, которое было у него на пальце, мушку на ружейном стволе и уходил. В трехстах метрах от монастыря, возле одной шелковицы, его ждала дикая козочка. Как я уже сказал, он делал выстрел, убивал ее, относил в пещеру, находившуюся чуть подальше, там свежевал и нес своим детям мясо.
Это происходило каждый раз, когда он возвращался домой. Я был восхищен верой полевого сторожа и промыслом Божией Матери. Спустя двадцать пять лет, он приехал на Святую Гору и разыскал меня. Во время разговора я непроизвольно спросил его: "Как твои дети? Где они?" В ответ он, сперва указал рукой на север и сказал: "Одни в Германии," а потом, простерев руку к югу, добавил: "А другие в Австралии. Слава Богу, здоровы."
Этот человек берег в чистоте от безбожных идеологий и свою веру, и себя самого, поэтому Бог не оставил его.
|