Греческое восстание нарушило  принцип общего вспоможения правительств Европы против восставших подданных

Ультиматум туркам

Грозный ультиматум упал как с неба на Порту. Занятая исключительно Греческим вопросом, раздраженная переменою английской политики и оскорбительными выходками английского посла Стратфорда Каннинга, Порта выпустила из виду Россию, тем более что известие об обстоятельствах, сопровождавших восшествие на престол царьа Николая, подавало ей надежду на внутренние волнения в России, которые не дадут ее государю возможности думать о ввешней войне: и вдруг громовой удар разразился с той стороны, с какой его вовсе не ожидали. Первый добрый приятельский совет смущенная Порта услыхала из Вены.

Греческое восстание поставило Меттерниха в тяжелое положение, нарушив драгоценный ему принцип общего вспоможения правительств против восставших подданных. "Во всяком другом случае,- говорил он,- государства были обязаны пред европейским миром и правом помочь султану против греков; но тут религия удержала их от этого: они не могли помогать грекам без нарушения основ международного права и не могли против них сражаться без нарушения религиозных интересов. Страдательное положение было здесь самое целесообразное. Россия первая отняла у держав выгоду положения. Она взяла себе в голову, будто вмешательство во что бы то ни стало составляет для нее необходимость, и так как она не могла действовать на греков, то устремила свою деятельность на Порту".

Эту деятельность, однако, удалось задержать на первое время, как вдруг Англия изменила. Решительный шаг царьа Николая понравился в Вене; понравилось резкое разграничение, сделанное царьом между двумя вопросами - Русско-турецким и Греческим. В Вену дали знать о словах царьа, сказанных послам французскому, английскому и прусскому:

"Дело России есть дело исполнения договоров, а не поддержка восстания, противного праву. Россия будет стараться покончить первое дело; если же другие государства захотят вмешаться во второе, то Россия может принять участие в их мудрых советах; но для этого ее отношения с Портою должны быть одинаковы с отношениями других дворов". Меттерниху также дали знать из Петербурга, что когда одного влиятельного русского сановника и ревностного защитника греков спросили, как он думает, что будет, если султан исполнит русские требования,- то он отвечал: "Тогда все пропало!"

В этих надеждах "дипломатический гений" предписал австрийскому интернунцию в Константинополе барону Оттенфельсу сообщить рейс-эфенди, что царь Франц считает со своей стороны обязанностью дружбы и доброго соседства подать султану совет удовлетворить предложениям русского царьа ввиду явной пользы, которая произойдет для Порты от этого удовлетворения, и важных опасностей, которые будут неизбежным следствием отказа. Представители других держав сделали Порте такие же внушения, и султан уступил: в Дунайских княжествах восстановлен был прежний порядок, сербские послы освобождены и назначены уполномоченные для переговоров с русскими уполномоченными на границах. Европейские посольства в Константинополе торжествовали это событие, думая, что все затруднения устранены; но радость была преждевременная.

Герцог Веллингтон, узнавши из слов царьа и из посылки ультиматума, что Греческий вопрос у русского правительства не на первом плане, занялся им теперь с уверенностию, что здесь Англия будет играть первую роль. 24 марта (4 апреля) герцогом Веллингтоном - с английской и графами Нессельроде и Ливеном - с русской стороны был подписан протокол, в котором обе державы обязывались содействовать примирению между Портою и греками.

С английской стороны ссылались при. этом на просьбу греков, адресованную ими британскому правительству, и на то, что Англия уже объявила Порте о своей готовности исполнить эту просьбу; русский же двор основывал свой поступок на религии, справедливости и человеколюбии. Условия примирения были поставлены следующие: 1) Порта удерживает свою верховную власть над Грециею; 2) Греция платит ей однажды навсегда определенную дань; 3) турецкие земли в Морее и на островах отходят к грекам за известный выкуп; 4) Порта сохраняет известное участие при выборе правительственных лиц, которые должны все состоять из греков; 5) свобода религии и торговли; 6) отдельное и независимое управление.

Шаг был сделан; надобно было подумать о следствиях.

Если Порта не согласится на означенные условия, надобно будет принудить ее к этому силою; при фанатическом упорстве турок дело легко может дойти до крайности, привести к разрушению Турецкой империи; но и независимо от этого государственный организм Турции до того слаб во всех своих частях, что грозит скорым разрушением. Надобно, следовательно, предусмотреть подобное событие, исполненное затруднениями всякого рода. "Умрет ли Турция от внутреннего истощения или от внешнего насилия - все равно,- сказал царь Николай герцогу Веллингтону,- благоразумие требует не дожидаться открытия ее наследства, чтоб узнать наследников. Я готов объясниться об этом с Англиею". "Вопрос легче было бы разрешить,- отвечал герцог,- если бы в наследстве после султана Махмуда было два Константинополя. Я согласен, что Турция очень больна, но эта болезнь продолжается уже более трех столетий".

Веллингтон выехал из Петербурга, сделавши свое дело на бумаге; но едва успел он оставить русскую столицу, как в Лондон пришло известие из Константинополя от Стратфорда Каннинга, что ни греки, ни Порта не хотят принимать условий примирения, предъявленных Веллингтоном в Петербурге. "Дипломатический гений" в письме своем к барону Оттенфельсу в Константинополь не удерживается от резких выражений и насмешек над протоколом 23 марта. "Дело 4 апреля,- писал он,- все состоит из ошибок и слабости.

Герцог Веллингтон приехал в Петербург с двояким заблуждением: он думал, что греческое дело здесь на первом плане и что царь Николай ищет только предлогов к войне; разубедившись в этом словами монарха и посылкою ультиматума, сделанною без ведома его, герцога, он захотел спасти английское посредничество. Тут он встретился с господами Нессельродом и Ливеном; оба, испуганные тем, что их новый государь покидает святое дело греков, и желая спасти это дело, употребили все усилия, чтобы связать английское посредничество с русским.

С одной стороны, страх царьа Николая, чтоб англичане не присвоили себе решительного покровительства над Пелопонезом и островами, а с другой - его вполне естественная неопытность в дипломатических делах повлияли на совершение дела, исполненного слабости и смеха. Царь допустил его (l'а tolere). В результате будет.нуль. Все недовольны - обыкновенная участь дипломатических глупостей, как всяких глупостей. Оставайтесь в отрицательном положении, но будьте благосклонны к примирению. Только близкое будущее может нам доказать, есть ли еще греки, которых надобно спасать.

Если французский поверенный в делах будет сильно волноваться, постарайтесь его сдержать. Что несомнительно выходит из протокола 4 апреля, так это совершенная свобода для нас поступать по собственному нашему усмотрению необходимости и приличий. Мы никогда не употребим во зло этой свободы; напротив, мы заставим ее служить общему делу и благу несокрушимого союза, который спас и спасет еще в будущем общественное и политическое тело. Наша роль в Восточном вопросе должна быть роль государства, дружественного Порте, старающегося охранить внутренний и внешний мир этой державы. Мы сознаем обязанность помогать ей нашими лучшими советами".