Скит святой Анны и старец Иов
Скит святой Анны расположен на значительтеной горной высоте и из-за чрезвычайно трудных путей, при необыкновенной жаре в летнее время, считается на Святой Горе Афон почти единственным в аскетическом отношении. В свое время я поговорю с вами подробно в числе прочих и об этом замечательном месте, а теперь скажу только мимоходом, что нас приняли здесь с особенным радушием.
Дикей, или черепной правитель скита, зная довольно порядочно по-русски, за обедом не переставал нас расспрашивать о наших русских монастырях, а всего более о Соловецком, и разговорам не было бы конца, если бы мы не поторопились на ночь к келлии святого Димитрия, расположенной на уступной скале Афона и вблизи начинающегося подъема на самый верх его.
Было уже очень темно, когда мы подступили к келлии святого Димитрия. Братия этой сокровенной пустыни обласкали нас, развели камин, и разговор сделался общим. Из числа трех подвижников, здесь отшельничествующих, нас поразил своими старческими беседами, отличавшимися строгою истиною и живыми убеждениями, престарелый авва Иов, пятьдесят уже лет проведший на Святой Горе в изумительных опытах самоотвержения.
Тогда как между нами завязался разговор, его не было; он явился вскоре после нашего прихода и с первого взгляда расположил наши сердца в свою пользу; мы его окружили и забросали вопросами. Чем Иов более говорил, тем слово его было сильнее, тем удивительнее он нам казался, потому что каждому из нас он говорил про наши намерения и помыслы, наконец в пророческом тоне даже намекал некоторым о будущем.
Унтер-офицеру, колебавшемуся в своем намерении навсегда остаться на Святой Горе, старец примолвил, убеждая к подвигу иноческому:
- Если ты пойдешь в Россию — утонешь!
— А я что? - спросил я в свою очередь Иова.
Искренно признаюсь, он поразил меня своею прозорливостью, он мне все сказал, что я ни думал и что ни предполагал:
- Не слушай тайных внушений искусителя, - заметил мне вдохновенный старец -если ты по собственному своему произволению оставишь Святую Гору и уедешь в Россию, тебя враг женит….
Нам наконец страшно стало слушать и говорить с прозорливым старцем; мы переменили разговор и обратились к нему с вопросами об его отшельнической жизни, прося, чтоб он рассказал нам, как он пришел на Святую Гору и как чувствовал себя в первые годы своего подвижничества на ней.
- Я не сам сюда пришел, - начал говорить Иов, — а меня привезли и выбросили на Свято-Аннинский берег. Я был беден и пробирался из родины в Константинополь. Как-то удалось мне сесть на корабль, не давши задатка капитану; но, подплывая к Святой Горе, он потребовал с меня деньги; я отозвался, что ни парички не имею, и меня без дальних хлопот выбросили на берег.
«Верно, здесь мне суждено жить», — сказал я сам себе и решился пойти в монахи. Вот уж пятьдесят лет, как я здесь скитаюсь, взыскуя грядущего Царствия славы Христовой, - прибавил Иов и замолчал.
- Не бороли ли тебя мысли, подобные нашим, то есть чтоб оставить Святую Афонскую Гору и идти в другое место? - - спросили мы Иова.
- Не без того, — отвечал он, — побороли, да и перестали.
Чем же ты переборол их? Не было ли тебе тяжело поначалу?- снова спросили мы старца.
Паричка — денежка.
- Бывало тяжело, ох, слишком тяжело! -воскликнул со вздохом старец. • Но это-то на что? - заметил он, показывая нам четки. -Имя Иисусово крепче стали, тверже гранита. Нет другого щита, нет иного оружия в духовной брани, кроме Иисусовой молитвы, и ее-то противопоставлял я всем искусам невидимых врагов. Славу Богу!
Я вышел, благодатию Иисусовою, из подвигов и стал выше приражений лукавого. Подобные вашим мысли меня уж не тревожат; я состарился в борьбе с ними, и Бог дает мне время отдохнуть здесь и предвкусить вечный покой в этой истаскавшейся плоти.
- Где ж ты живешь теперь? - продолжали мы спрашивать Иова. - Кроме этой одежды есть ли у тебя другая и чем ты питаешься?
- Живу я там, где приведется, — отвечал он, - сегодня вот здесь, а завтра не знаю; где примут, там и живу.
- А если нигде не примут? — возразил один из нас.
- Этого быть не может, — сказал с улыбкою Иов, — а если бы и так, то у меня есть наследственная пещера, которую никто не в праве отнять. В ней я сплю и молюсь, в ней я любил провождать лучшие дни моей жизни, в ней я доживу и до смерти...
Пещера Петра Афонского
- Пещера эта называется пещерою Петра Афонского, потому что в ней подвизался первый здешний пустынник. О пище я не хлопочу, да и думать забыл. Есть что — слава Богу! Нет ничего - вдвое слава Богу, потому что голодному легче молиться.
По милости Божией, меня везде кормят; но если бы отказали, то одной травы афонской, не говоря о кореньях, не переесть мне в мой век; другому еще от меня останется. А одежда — к чему мне в пустыне? Есть вот лохмотья, и слава Богу! Не будет — и нагой похожу. Здесь нет жен; блазниться некому...
- Послушай, отче, — начал один из русских говорить Иову, - не хочешь ли, я подарю тебе пояс? У тебя нет пояса, а у меня лишний. Да вот и это еще, показывая платок, — хочешь?..
Старец улыбнулся. Не говоря более ни слова, мы окружили его, опоясали и сняли с него самую камилавку, частью закрывавшую его лицо. Как дитя глядел он на нас, молча и с улыбкою следил за нашими движениями, и в этом умилительном виде, с белыми как снег волосами и с таковою же бородою он был выше человека: он был сущий Ангел и по взорам, и по девственной улыбке. Так он привлек нас к себе своим младенчески-невинным обращением и выразительным лицом!
Было уже около полуночи, когда мы, расставшись с Иовом, улеглись на афонские черги (шерстяные покрывала) и проспали до загоревшейся зари. Не пора ли и в настоящее время на покой? Вечера уже много, да я и устал, странствуя по бесконечным пробелам безжизненных страниц. Отдохнем пока; утро вечера мудренее.
Письма святогорца к оглавлеию I части
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афонская Гора. Русский монастырь | 
