Рукоположение на Афоне
Рукоположение во священника или в диакона на Афоне имеет только то отличие, что архиерей, принимая епитрахиль, ризу и прочие принадлежности той или другой степени священства, прежде возложения их на рукополагаемого возвышает своею собственною рукою в царских вратах, в виду народа и громко возглашает: «Аксиос!» Причащая сослужащих, архиерей, по принятии ими Божественной Святыни, не дает им ни в каком случае тогда целовать своей руки. Прочее все остается в своей существенной силе и порядке, как и у нас…
Пение греческое монотонно, скучно и не имеет ни гармонии, не мелодических переливов. Нельзя полагать, чтобы нынешнее пение перешло к грекам из отдаленной христианской древности; трудно поверить, чтоб наши русские послы Владимировы, пленяясь, как ангельским, греческим пением в Константинополе при патриаршем служении, слышали в нем тяжелые переходы и вялые, усиленные переливы нынешнего греческого напева.
Справедливость того, что древнее восточное пение было не то, что ныне у греков, подтверждается частью и нашим русским старинным, и болгарским, умилительными при случаях торжественными напевами, полными живого чувства и религиозного духа, которыми так отличался всегда православный Восток.
Замечательно здесь и то еще, что юным иеромонахам и вообще несовершенным в духовной жизни не дается право воздевать рук в молитвенных отношениях своих к Богу, воздеяние рук в молитве — принадлежность иерархическая и старческая. При встрече иеромонахи не целуются в руку, а обыкновенное у всего иночества взаимное приветствие: «Благослови!», а ответ: «Бог благословит».
Монашеские камилавки на Востоке очень низки и крепа не привязывается к ним, а просто накидывается или наметывается, отчего она у русских (крепа) и называется наметкою.
Сапог решительно никто здесь, на Афоне, не носит, а общая обувь — башмаки (сандалии), называемые здесь - «апостолики»; впрочем, эти последние отличного от башмаков покроя.
При такой легкой обуви, во время церковных служб если кто у нас и идет по мраморному помосту, то совершенно неслышным шагом, и внимание нимало не отвлекается от молитвы. Русские наши поклонники, являясь в своих огромных и тяжелых сапогах с подковами, бывают не для греков только, но и для нас предметом особенной странности и удивления.
Не окончить ли этим письмо? Если о всем да и про все писать подробно, друзья мои, то надобно слишком много и бумаги, и времени. Бог даст, напишу уже из Иерусалима, в который надеюсь отправиться в сентябре; впрочем, может быть, успею еще написать вам и отсюда последнее, прощальное письмо.
Молитесь о мне.
Письма святогорца Часть III
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афон . Русский монастырь
