Афонский скит

Скит отличается от монастырей строгос­тью уединения и в особенности воздержания. Последнее остается исключительною прина­длежностью скитян, до того ограниченных в трапезе, что им, кроме субботы, воскресенья и великих праздников, не разрешается в прочие дни ни рыба, ни вино, ни масло.

 Самое сухо­ядение имеет своего рода ограничение, так что некоторые употребляют и хлеб по весу, строго наблюдая в течение недели тождественность не только яств, но и меру в них.

Таких скитов на Святой Горе Афон десять; к ним причисляется и Русский Пророко-Ильинский скит, который, впрочем, более что-то в среднем роде между киновиею и скитом, чем то или дру­гое в отрогом смысле.

Афонские скитяне шесть дней строго уединяются в своих келлиях, занимаясь рукоделием и сердечною или умною молитвою. По большой части в скитах живут по два, а иногда и по три брата в отдельной келлии, и не просто, а под наблю­дением старца, отчего в скитских послушниках быстрее, как говорили мне, переход по степеням умного восхождения и созерцательной жизни, нежели в киновиатах, потому более, что пос­ледние хотя тоже под старцем, но по причине послушаний и беспрерывного труда не всегда имеют возможность к совершенному безмол­вию и к строгому воздержанию.

Зато, слыхал я здесь, киновиаты более отличаются от других даром сердечного плача и неиссякаемых слез умиления. На воскресные и праздничные дни безмолвники со всего скита приходят в собор и совершают всенощное бдение, потом Литургию, а к обеду тихо удаляются к своим уединенным келлиям.

Бывает иногда, по временам, и общая трапеза в скиту. При каждой там келлии есть маленькая церковь, в которой, кроме нужды и праздников, Литургия не совершается, пото­му что в числе братства очень немного бывает иеромонахов. Если же кто из скитян приглаша­ет для служения иеромонаха, кроме скромного завтрака после обедни платится ему десять или пятнадцать копеек за труды.

 Одно, кажется, и важное неудобство в афонских скитах -   заботливость о жизненном продовольствии, которая вызывает скитян из их уединения в многолюдство и от безмолвия к хлопотам, чрез что, конечно, мало ли, много ли, а все-таки развлекается мысль и нарушается сердечное спокойствие, если взять при этом в рассуждение замечание святых отцев, которые говаривали:

Монах только за дверь переступит, не воротится уже в келлию таким, каким вышел....

Зато в каком умилительном виде скромности и с отпечатком сердечного спокойствия на блед­ном лице и в безжизненных, потухающих очах тащится на Карею с торбою за плечами скитский отшельник или и киновиат!

Платье их просто, чисто иноческое, поступь робка, лицо постни­чески-светлое и даже истомленное; сложивши с себя лишнюю тяжесть плоти в изнурительных подвигах поста и послушаний, на самую гору, как афонская заоблачная серна, быстро несутся они, боясь встречею или товариществом в пути возмутить свой внутренний мир и отвлечь мысль от памяти Иисуса, молитву к Которому они тихо нашептывают, перебирая в руке шерстяные, запачкавшиеся от беспрестанного употребления четки. Встретьтесь с подобным странником - он скромным наклонением головы изъявит вам почтительность, со словом:

- Благослови, отче, - и удвоит шаги свои.

Это воистину Ангелы во плоти! Но време­ни уже много, скоро полночь: пора отдохнуть. Завтра если успею кончить это письмо - слава Богу, а не успею - до... не знаю, до какого времени отложу его конец. Иерусалим далеко, далеко за морями! Чем ближе я буду к нему, тем отдаленнее от вас, друзья мои, тем глубже пог­ружусь я в безвестную даль и в чужбину.

Одно утешительно для меня при этом - молитва о всех вас там, откуда донеслась она до нас в пер­воначальном, в общем своем виде при сладких звуках Божественных бесед, где Сам Податель молитвы и всякого блага не только молился о нас Отцу Своему, но и пролил бесценную Свою кровь в оправдание наше. О, сладко думать об Иерусалиме; желательно быть в нем и насмот­реться на него. Пора к нему!

Письма святогорца Часть III

Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца. 

1844 г., Афон . Русский монастырь