Афонские пустынники

Окружающие меня старцы с выра­жением искренней привязанности и сердечного доброжелательства; мысль: «последний день на Афоне, -   все это наводит на меня невырази­мую тоску и смятение духа. Рад бы я не ехать, но нельзя же и оставить Палестину; нельзя же, бывши уже на пути к ней, остаться нечувстви­тельным к Божию Промыслу, доставившему мне и возможность, и средства пробраться за границу.

Сегодня ввечеру нас не будет уж на Афоне... Тяжелая мысль! Горькая истина! По крайней мере, целый день еще в моих руках и, по дару свыше, в моем полном распоряжении на Святой Горе, среди приветливого братства Русского монастыря. Самые греки сочувствуют русским, в грустной разлуке их со мною... Так мы сроднились, так мы связаны чувствами вза­имности, чуждой расчетов и своекорыстия! Но побеседуемте о вчерашнем предмете; начатое надобно кончить.

Разделения здешнего подвижничества на сте­пени, о которых я беседовал вчера, как ни высоки в своих восхождениях к совершенству духовной жизни, но они все-таки в некоторых отношениях, если взять во внимание общение иноков между собою, их связи, взаимность свидания друг с другом во всякое время. Мы, кажется, с тем рождены и созданы, чтоб быть в неразрыв­ном союзе любви, дышать обществом и жить друг для друга.

Представьте ж после этого, легко ли человеку стать выше своей собственной природы и общего людям призвания, подавить в себе чувс­тво взаимного общения, удалиться от всех и жить в глубокой пустыне одному себе, среди зверей и страхований невидимого беса?..

Такового рода подвижников на Афоне очень много. Впрочем, они не по ненависти к людям оставляют и бегают людей, а по внутреннему, сердечному влечению к ангельской жизни, высоты и бесстрастия которой не то чтобы не возможно достичь в мире, а чрез­вычайно трудно среди молвы, попечения житейс­кого и различных соблазнов.

Каково же, скажите, стать выше самого себя, убежать в глубокую дебрь или пустыню и там захоронить себя от всего света, от всех, даже невинных, наслаждений жизни? Там, среди пос­тоянных упражнений в созерцательной жизни, в подвигах поста и немолчной молитвы, пустын­ники страдальчески томят свою плоть, между тем как по мере ее томления мужает в них дух веры и молитвы….

Самая плоть их до такой степени одуховляется, что они, по выражению Священного Писания, крылатеют как орлы...

Афонские пустынники достигают иногда до такой степени самоотвержения, что решитель­но ничего не имеют: ни надлежащей пиши, ни одежды, ни келлии; питаются кореньями и травами, одеваются иногда кое-как лохмотья­ми, а живут в диких ущельях, в пещерах и в пропастях земных, как выражается помянник церковный.

Письма святогорца Часть III

Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца. 

1844 г., Афон . Русский монастырь