Греческие острова

Наконец мы вышли из него, но глаза наши долго-долго не могли оторваться от голгофской скалы, сердце и мысль никак не хотели расстаться с нею - так они были привязаны к этому безмолвному памятнику нашего искупле­ния!.. Прошедши площадь предхрамную и уже поворачивая в тесный переулок, выводящий на главную улицу Иерусалима, я еще обернулся, чтоб взглянуть в последний прощальный раз на вход во святилище, куда миллионы людей всех веков наций приходили и приходят на покло­иен не Истинному Богу. Здесь, можно сказать, я расстался уже с Иерусалимом!..

Нечего говорить вам при этом о последних часах нашего пребывания в Божественном граде: они были слишком шумны и многозаботливы, всякий хлопотал об отъезде. Я, кажется, послед­ним из русских оставил опустелый Иерусалим и грустно потянулся по Яффской дороге на стат­ном и бойком осле.

Оставив Яффу при попутном ветре, быстро понеслись мы по безграничному пространству Средиземного моря. Кипр и Родос мелькнули в глазах наших. В обратный путь наш мы не могли быть на этих островах, потому что надо­бно выдержать карантин для того, чтоб высту­пить на берег, а мы между тем для карантина имели в виду другое место, именно Стефанополь на острове Самосе.

Остров Самос не слишком обширен и немного имеет населенности, а лежит близ Анатолийского материка, в соседстве с Ефесом; он замечателен в историческом отношении тем, что произвел трех великих мужей своего языческого времени: философов Пифагора и Ксанфа и знаменитого Эзопа. И поныне показывают там пещеру в гор­ной скале, где уединялся любомудрый Пифагор.

Стефанополь, главный городок острова, достоин внимания и по пристани, довольно хорошей, и в особенности потому, что в нем, равно как и на всем острове, нет ни одного турка. Тогда как мы тихо подплывали к этому городу, на корабле нашем была при последних уже минутах жизни московская девица, Мария, нарочно послан­ная в Палестину знакомыми паломника-слепца Григория для попечения о нем и для достав­ления ему там пищи и прочих потребностей страннической жизни.

Прекрасный характер и скромность отличали девственную жизнь этой поклонницы от прочих. Бог не судил ей видеть отчизны, Ему не угодно было и дать ей часть земли для вечного покоя на святом Сионе или в мирной скале Акелдамы… Пока мы вступали в карантинный рейд, тихо я прочел над уми­рающею отходную молитву, а когда тяжелый якорь загрохотал на ржавых цепях, душа ее мирно улетела к Богу.

В тот же вечер в глуби трюма мы совершили обычный обряд похорон над Мариею; женщины убрали ее на загробный путь, в знамение ее девственной чистоты, белою одеждою, и матросы, привязавши тяжелый груз к ее ногам, ночью вывезли на средину залива... Только безмолвный месяц и яркие звезды виде­ли, как безжизненный труп русской девушки приняла архипелагская бездна, а небо, которое так было на этот раз ясно и чисто, как жизнь покойницы, приняло дух ее.

Акелдама (земля крови) - местность к югу от Иерусалима, та самая земля горшечника, что была куплена первосвящен­никами за 30 сребреников Иуды Искариота для погребения странников (см.: Мф. 27). Существовало поверье, что земля Акелдамы способна в несколько дней разлагать тела покойни­ков, поэтому в Средние века ее целыми кораблями вывозили в Европу для устройства кладбищ.

Карантин мы выдержали очень хорошо. По случаю прибывших немногим ранее нас поклон­ников настоящее здание карантинное было заня­то, а потому и предложили нам вместо комнаты пустую винницу, вблизи которой был колодезь и маленькая церковь. Мы с радостию приняли предложение, всего более потому, что прогулка по взморью не возбранялась, и это было одним из лучших наслаждений нашего досуга. Здесь я тяжело заболел от простуды и едва не отправил­ся на тот свет.

Письма святогорца Часть III

Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца. 

1844 г., Афон . Русский монастырь