Шпанские мушки на Афоне

Конечно, вы обвините меня, друзья мои, в моем упорстве и оскорблении докторского досто­инства и чести. Пусть так; но поверьте совести, я не мог долее терпеть мучительных пыток, которые должны были продолжаться еще четы­ре дня. Будь я в здоровом положении, может быть, я бы и вынес все что угодно доктору; но я едва дышал, обессиленный долговременного болезнью, и при всем том должен был терпеть такие дикие операции. Это было выше моих сил, и я принял решительный характер.

 Надобно, впрочем, сказать, что со мною обходился доктор несколько снисходительнее прочих докторов афонских, потому что он принимал уроки медицинские в Париже, и только следуя святогорской системе лечения, производил такого рода раздра­жение в моих ранах; а настоящие здешние лека­ри - неумолимы в своих правилах.

Знаете ли, как здесь употребляются, по их методе, мушки? Если кто нуждается и требует пособий подоб­ного рода, здешние доктора по отнятии мушек обыкновенно продолжают, около недели иногда, раздражать больное место или раны, производи­мые визикантами.

 Раздражение производится следующим образом: отнимая мушку, доктор намачивает грецкую губку уксусом и что есть мочи трет ею раны, так что больной обливается кровью, как баран. В течение суток раны под­сыхают, но ненадолго, потому что каждый день повторяется над больным этот опыт лечения, то есть намачивая уксусом губку, доктор стирает подсохшие струпы с ран и выпускает таким образом множество крови.

Можете теперь пред­ставить себе, что значит здесь лечение шпанс­кими мушками. Это совершенная пытка, муче­ничество без венца! Мне хотя доводилось легче выносить подобный образ лечения, но все-таки я не мог уступить условиям докторских правил: я решительно отказался от доктора и от святогор­ской медицины. Но это и не прошло даром.

Мое упорство и твердость характера раздо­садовали доктора; он горько жаловался на меня игумену и потребовал чрез него непременного повиновения лекарским правилам. Чрез чет­верть часа, не более, после того как вышел от меня докторский ученик, меня навестил сам игу­мен; при нем был доктор, его ученик и драгоман (переводчик).

 Игумен требовал, чтоб я не огор­чал отказом моего доктора и вытерпел операцию в течение следующих четырех дней.

- Это и дети могут вынесть, - говорил мне добрый старец-игумен. - Послушайся и не будь упорен; этого требует твоя собственная жизнь, твое благо. Лекари даны нам от Бога в пособие.

- Помилуй, геронта, - возразил, - я не могу терпеть, и нет силы... Дай мне свободу, -

продолжал я умоляющим голосом, - или дай мне силы терпеть, и я согласен выносить какие угодно пытки неумолимой медицины.

Геронта не усиливался в требованиях, и по долгом споре, к досаде лекаря, наконец я устоял в своем: меня оставили в покое. В то же утро мне предложили вопрос: сам ли я буду залечивать раны, или нужны пособия доктора? Я отказался от докучливой медицины афонской и удержал за собою право пользования растравленных ран, которые, признаюсь, меня долго мучили:

 Простое средство я принял к заживлению их: смесь елея с воском. Таким образом, около трех месяцев я оставался в совершенном затворе, не имея сил выходить даже в церковь. Духовник не менее меня страдал, его горячка перешла странным образом в чахотку а у меня, напро­тив, в лихорадку.

Тот же доктор вызвался меня избавить от моей новой болезни и, признаюсь, мастерски сдержал свое слово: с первого дня он выгнал лихорадку и, вопреки строгим правилам медицины, тотчас же разрешил мне в пищу все чего бы мне ни пожелалось, хотя бы молока, рыбы и яиц.

Письма святогорца к оглавлению

Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца. 

1844 г., Афон  Русский монастырь