ИСПОВЕДНИЧЕСТВО

В это время (1821 г.), по случаю греческого восстания, повсюду производились суды и казни. Кровь христианская лилась рекою, ибо турки силой оружия хотели подавить восстание и усмирить мятеж.

 А так как и Афон был замешан в этом восстании, то и он подвергся тяжелым последствиям войны. Солунский правитель, Абдул Робут-паша, с многочисленным войском двинулся к Афону с Кассандры и расположился лагерем на Кумице - на перешейке близ границы Афона.

Это было в начале 1822 года. Оттуда паша послал грозное повеление, чтобы все настоятели монастырей явились к нему на поклон, в противном случае обещал занять Св. Гору и разорить монастыри. Игумены, зная жестокость турок и их фанатизм, распаленный к тому же восстанием христиан, не решались явиться к паше, сознавая, что им уже не остаться в живых. Каждый из них пытался уклониться от грозящей опасности и пытался заменить себя каким-нибудь добровольцем-поверенным, не боящимся пострадать от неверных.

В это время и Дионисиатский игумен Стефан, боясь сам отправиться к паше, просил о. Илариона, чтобы он потрудился вместо него пойти к паше. Отец Иларион охотно принял это предложение, сказав: "Я не боюсь турок". Но игумен предупредил его, что теперь дело предстоит не легкое, ибо, когда они отправятся к паше для переговоров, то из монастырей вся братия выйдет и заберут с собой все ценности и святыни, для чего уже и каюки готовы.

С отъездом посланников к паше все из монастырей выедут, а это не сможет остаться незамеченным для турок, и они, конечно, в отместку за этот обман, убьют всех посланных; следовательно, его ожидает явная смерть. Отец Иларион изъявил полную готовность на все, так как у него с давнего времени было желание пострадать за Христа и сподобиться мученичества. Игумен сказал: "Вот теперь самый благовременный случай, - воспользуйся им для общего блага". С о. Иларионом отправились еще двое - иеромонах Пантелеимон и один монах.

Достигши Кумицы, они явились к паше и вручили ему письмо от Священного Кинота (Иера Кинотис - священное собрание представителей всех монастырей, - орган управления Афоном), в котором были поименованы поверенные от монастырей. Паша начал читать, и когда дошел до имени о. Илариона-грузина, то остановился, взглянул на отцов и спросил, кто из них грузин? Они указали. Тогда паша спросил по-грузински: "Какой ты области?" - "Из Имеретии", - отвечал о. Иларион. - "А я из Абхазии". - "А из какого города?" - спросил старец; тот назвал город. - "Это город соседний моему местечку. А фамилия твоя какая?" Паша назвал свою грузинскую фамилию. - "Ну так, я и дом твой хорошо знаю", обрадовался о. Иларион.

Паша оказался сыном православного священника. В юности он был уведен, продан туркам и обращен ими в мусульманство. "Итак, мы земляки с тобою", сказал паша. "Давно ли ты здесь живешь, и зачем пришел сюда?" "Я пришел сюда, чтобы Богу молиться и живу здесь уже три года".

После этих объяснений паша заговорил с о. Иларионом по-турецки: "Зачем ты зашел к этим разбойникам? Зачем ты, честный и благородный человек, один замешался в среду этих негодяев? Браня нещадно Афон и афонцев, паша, между тем, убеждал о. Илариона оставить Св. Гору, представляя ему всякие доводы, между прочими и тот, что он пришел сюда с намерением порубить всех афонцев; но, жалея его, как благородного человека и соотечественника, не хочет подвергнуть его той же участи.



Пытаясь всячески убедить о. Илариона, он предлагал ему свой дом за Солунью, где живет его жена, - говорил, что напишет о нем султану, от которого обещал ему все милости, куда бы он ни переселился - в отечество ли, или в Солунь, - все будет ему предоставлено. На это о. Иларион возразил паше, что он пришел на Афон для спасения своей души и что ему, кроме этого, ничего не нужно.

Паша снова стал убеждать о. Илариона оставить Афон - это "гнездо разврата и разбойничества" Он брался отправить его на свой счет и, именем султана, обещал ему всякое покровительство. Но о. Иларион отверг это предложение, а об афонцах сказал: "Нет! это люди честные и истинные рабы Божии". Потом стал обличать пашу за отступничество от веры своих отцов и от своего отечества. "Вот как ты бесчестно поступаешь", говорил о. Иларион, "отступил от истинной веры христианской и в довершение горшего заблуждения и погибели идешь вооруженною рукою на последователей Христовых, проливая их неповинную кровь, и забираешь насильственно христианских юношей, чтобы ввести их в то же богоотступничество, в ту же погибель!" Паша же в ответ обвинял афонцев в восстании против власти турок и в подстрекательстве на то всех окрестных жителей. Что же касается до забранных с Афона мальчиков, то он говорил, что они могут с пользой послужить государству, и не должны быть погребаемы в пустыне.

Потом паша начал кощунствовать относительно православной веры, заявив: "Какое заблуждение христиан верить, что девица родила Бога. Как будто утроба человеческая может вместить Бога, и родившая остаться Девою". На это о. Иларион возразил: "Ты не понимаешь таинства воплощения Бога Слова; понимание об этом есть дарование Божие; кто имеет его, тот и разумеет, как Девица могла родить Искупителя мира! Но вот я тебе объясню..." При этих словах паша пришел в гнев и начал быстро ходить взад и вперед по палатке.

Остальные посланные представители монастырей, поняв, что разговор этот к добру не приведет, незаметно оттеснили о. Илариона назад и тихо сказали ему: "Теперь не время этим спорам, потому что ты можешь раздражить пашу и довести его до того, что он не только тебя, но и всех нас и оставшихся на Св. Горе умертвит или замучает, и если ты не жалеешь себя, то пожалей хоть св. отцов на Афоне, которых постигнет горькая участь". Убедив, такими словами, о. Илариона и объяснившись с пашой, они вручили ему привезенные подарки.

Паша отпустил о. Илариона идти куда хочет, а остальных представителей монастырей заключил в темницу в Солуни. Мальчиков отправил тоже в Солунь, для приготовления к принятию ислама; их всего было более 300. Сам паша отправился в город Негош, находящийся за Солунью, в котором незадолго до этого произошел мятеж, и там он замучил и убил множество христиан. Возвратясь на Афон, о. Иларион много скорбел о том, что ничего не успел сказать в опровержение богохульных слов паши и что тот остался как бы победителем; но еще больше воскорбел он, услышав о зверствах паши в Негоше.


Возгоревшись духом ревности по Боге, он стал просить игумена Стефана позволить ему отправиться в Солунь для объяснения с пашой: во-первых, продолжить незаконченный разговор о таинствах христианской веры и показать ему его заблуждения; а, во-вторых, обличить его зверства и кровожадность.

Игумен спросил его: находит ли он в себе столько мужества и силы, и чувствует ли он себя способным претерпеть продолжительные мучения и саму смерть? Отец Иларион отвечал, что он на все готов, на любые мучения и истязания, уповая на помощь Божию; даже на Кумице он искал сего и начал было уже даже обличать пашу, но ему не дали окончить. Тогда игумен Стефан, не колеблясь, благословил его и пожелал ему помощи от Господа и Матери Божией. Испросив молитв у братии, о. Иларион пешком отправился в Солунь и прибыл к самому мусульманскому празднику "рамазан", в который турки днем постятся, а после заката солнца начинают веселиться.

У ворот дома паши стража остановила о. Илариона с вопросом: что ему нужно? Отец Иларион ответил, что ему необходимо видеть пашу и переговорить с ним о важном деле, почему просит доложить, что грузин Иларион, тот самый, который представлялся ему на Кумице, желает объясниться с ним.

В это время у паши собрались все главные турецкие чиновники, а также и знатные иностранцы: англичане, французы, евреи и армяне. Близок был вечер и скоро должен был начаться пир. Когда доложили паше о приходе грузина Илариона, то он во всеуслышание сказал: "А! это тот поп, которого я разубедил в суетном христианском веровании и он пришел сюда для принятия веры великого пророка. - Позвать его!"

По зову, о. Иларион вошел и, увидев пашу, сидящего на диване, а всех чиновников ему предстоящих, воздал ему должное почтение. Паша с радостью обратился к нему: "А! Папа Иларион! Добро пожаловать! Ты верно пришел, вследствие моего разговора с тобой о вере?" - "Да", отвечал о. Иларион, "твой именно разговор заставил меня нарочно придти сюда и поговорить с тобой подробней, так как тогда на Кумице мне не дали закончить нашу беседу. Для меня также очень приятно, что в это время нахожу у тебя первенствующих граждан Солуня". - "Для меня тоже приятно", сказал паша, "встретить тебя в день нашего праздника и переговорить".

Затем он посадил о. Илариона рядом с собой на диван, а все почтенные граждане продолжали стоять перед ними. Сев рядом с пашой, о. Иларион начал прерванный ранее их разговор: "Ты изволил усумниться, как Девица могла родить Бога, и, родивши, остаться Девою? То я объясню тебе это, ибо и ваш пророк Магомет говорит, что Иисус Христос родился от Девы, родился без семенного зачатия, а потому и рождество Его, как истинного Бога, непостижимо. Он есть истинный Бог и ради спасения человеческого принял на Себя плоть, дабы искупить падший род человеческий от проклятия и смерти".

Паша, поняв, что старец тверд во всех своих упованиях, вступил с ним в спор, во время которого о. Иларион коснулся тиранств паши в Негоше и сказал: "Не боишься ты Бога, мучая так ни в чем неповинных христиан! Ты сам родился от христианских родителей, и так люто, чисто по-зверски, поступаешь, чтобы заглушить муки совести за свое отступничество от Христа!"

Паша, в ответ на это, засмеялся и сказал: "Совсем наоборот, я так рад тому, что избавился от смешной веры христиан, что, когда ко мне пришел тот, который украл меня у родителей, продав туркам, то я дал ему бакшиш (вознаграждение), будучи уже пашей, и благодарил его, как оказавшего мне великую услугу! Если бы ваша вера была истинная и угодная Богу, то Господь не предал бы вас в руки врагов ваших и они не попирали бы вас так всюду и всегда!"


На эти гордые слова о. Иларион возразил: "Неправильно понимаешь ты все, паша! Разве отец не берет прут, чтобы наказать любимое свое дитя, когда оно расшалится? Но делает он это не для того, чтобы отвергнуть от своего сердца сына, а чтобы исправить его; когда же видит, что дитя исправилось, то ломает прут и бросает его в огонь! Так и вас попустил Господь за грехи наши угнетать нас, желая и ища нашего исправления. Вы жезл в деснице Божией, и когда Господь увидит исправление наше, то жезл этот Он бросит в отхожее место, как вещь более не нужную!"

Затем он начал обличать пашу за мальчиков, взятых им с Афона. Впрочем, в первый день он не мог долго говорить, так как день уже склонялся к вечеру, а паша продолжал без гнева выслушивать его обличения. Он даже предлагал о. Илариону остаться у него на ночлег, но старец, ища мученичества, а не покоя, отверг это предложение паши и провел всю ночь на дворе в ожидании утра, надеясь на следующий день достигнуть своей цели.

На другой день, когда паша пробудился после ночного веселья, о. Иларион продолжил свой разговор, доказывая истинность христианской веры. В то же время он бранил пашу, называя его безбожником, негодяем, мулом и свиньей, пытаясь всячески раздражить его и вынудить изречь себе смертный приговор. Особенно поносил он пашу за мальчиков, которые были все приведены в этот раз в белых одеждах для совершения над ними нечестивого обряда. Из 400 мальчиков, набранных пашой в разных местах, только двое устояли в исповедании христианской веры и были замучены; а остальные все потурчились.

Паша слушал обличения равнодушно, иногда уходил, чтобы не дать о. Илариону продолжать их. Так прошло три с половиной дня, в которые о. Иларион приходил и обличал пашу. Находившиеся там турецкие чиновники и иностранцы удивлялись, что паша так долго выслушивает обличения какого-то нищего старца. Следующую после первой ночи о. Иларион провел в доме одного боголюбивого христианина Спандони, который со своим семейством оказал о. Илариону самое радушное гостеприимство.

В одну из этих ночей, проведенных о. Иларионом в Солуни, когда он молился, приготавливая себя к подвигу мученичества, входит в дом один вооруженный турок. В то время как раз было позволено убивать всякого христианина, без какой-либо ответственности. Поэтому турок выхватил меч и хотел им поразить молящегося старца, сказав: "Я изрублю тебя", но взмахнув, не мог почему-то исполнить своего намерения: рука его как бы одеревенела и была кем-то удержана, и он, долго продержав в воздухе меч, опустил руку только тогда, когда решил опустить меч в ножны, не делая вреда старцу.

В четвертый день, стараясь сильнее раздражить пашу, о. Иларион стал говорить о лживости мусульманства и самого основателя его - Магомета, называя его обманщиком, и что как сам он погиб, так и все верующие в него погибнут.

"Куда же, думаешь ты, пойдем мы?" - спросил паша, смеясь.

"Туда, куда пойдет ваш Магомет!" - отвечал старец.

"А куда пойдет, по-твоему, Магомет?"

"Во ад!" - отвечал о. Иларион, - "и вы с ним!"

"Кто же, по-твоему, спасется и пойдет в рай?"


"Только истинно верующие Богу, находящиеся в недрах Православной Христовой веры; кроме же сего, все: евреи, армяне, католики и протестанты осуждены на муки".

Тут все, кто находился в комнате, в ярости закричали: "Смерть ему!"


При этих криках паше больше нельзя было оставаться равнодушным и он, хотя и не желал смерти старца, но, чтобы самому не прослыть отступником от закона Магометова, приказал отрубить о. Илариону голову. "Вот ты сам накликал на себя беду; теперь я не в силах защитить тебя; за смелые речи голова твоя скатится с плеч!"


Отец Иларион, обнажив голову, приклонил ее и сказал: "На! Руби ее! Я не боюсь умереть за истину", и держал так голову, пока не пришли сардары (стражники, чаще всего из христиан); те взяли его и повели на место казни.

Пока шли приготовления к исполнению приговора, пришли к паше двое близких к нему телохранителей из абазинцев: один казначей, а другой чиновник особых поручений, которых паша любил за верность и преданность. Он сказал им о своем повелении казнить грузинского попа.

Они же от изумления всплеснули руками, воскликнув: "Не бывать сему, не бывать! Это нам бесчестие; нам и в городе показаться нельзя будет; ибо едва один в этом крае оказался наш соотечественник, и того, будут говорить, казнили, - это навсегда будет нам позор". Не желая огорчать своих любимцев, паша отдал о. Илариона в их распоряжение.

Народу потекло за ними - и христиан, и турок, и евреев множество; идя по улицам толпа все увеличивалась, а на самой площади собралось так много народу, что невозможно было пройти. Отец Иларион шел твердо, ни в лице, ни в движениях его не было заметно и тени боязни. Нашептывая молитву, он казался радостным, и шел как бы на брачный пир. Тело-хранители же, получив позволение от паши, спешно пошли на площадь и, протиснувшись через толпу, застали о. Илариона уже на месте казни. Именем паши, они взяли его из рук палача и повели за собой. Народ последовал за ними.

Отец Иларион подумал, что переменили место и вид казни и ведут его на виселицу, и потому покорно шел за своими поводырями, продолжая творить молитву. Но чем дальше вели его, тем в большее приходил он недоумение. Прошли уже довольно далеко; шли по улицам и по дворам и в каждом дворе он ожидал, что здесь будет совершена над ним казнь. Между тем, его вели все дальше и дальше по направлению к дороге, по которой он пришел с Афона.


Народ, неотступно следовавший за ними, был остановлен стражей у городской заставы. Чиновники-абазинцы вывели о. Илариона за город, и когда он был уже довольно далеко от города, один из них толкнул его в затылок с такой силой, что он чуть не ударился лицом о землю, и сказал ему: "Ступай, поп, на свой Афон; и больше не показывайся здесь!"

Оправившись, о. Иларион медленно пошел от них прочь и, отойдя недалеко, оглянулся; - оба чиновника стояли на том же месте и, грозя ему, крикнули, чтобы он шел, не оглядываясь. Отойдя уже довольно далеко, он еще раз оглянулся и увидел их стоящими на том же месте и грозно машущими ему руками. Вскоре их уже не стало видно.

 Тогда о. Иларион, перекрестясь, вздохнул и сказал: "Недостоин я, окаянный, чтобы Господь принял от меня жертву мученичества!" и тихо побрел было по пути к Афону; но, вспомнив любовь того христианина, который успокоил его, решил вернуться к нему и поблагодарить за кров и ласку. Спандони же, снова встретившись со старцем, не пустил его идти пешком на Афон, а дал ему лошадь и провожатого.

Экспедиции в пещеру Илариона – Грузина: отчет и часть фотографий.

 Фотогалерея экспедиции в пещеру Илариона – Грузина.

Подробнее читать Житие Илариона – Грузина

Моление за Царя Илариона – Грузина