Любовь афонитов к Царю и отечеству
Если мы свято помним наш долг и чтим отношения наши к Богу, быть не может, чтоб мы не дорожили обязанностями нашими в отношении и к Престолу и отечеству. И там, в России, и здесь, на Святой Горе Афон мы по званию нашему, по самому назначению жизни ничего не можем приносить лучшего в дань верноподданнической любви нашей Царю и отечеству, кроме вседневных, чистых молитв о их благоденствии, славе и величии.
В этом-то собственно и состоит ангельское достоинство нашего звания, с условием, впрочем, строгого поста и многосторонних лишений плоти, потому что Ангелы, как бесплотные, не нуждаются ни в пище, ни в сне, ни в прочих требованиях нашей грубой чувственности.
Мы Порте ничем не обязаны и никаких не знаем к ней отношений, кроме платежа нескольких пиастров за сажень земли для смертного в ней, со временем, покоя нашей труженической плоти.
Между тем для России - мы всегда остаемся ее детьми, и наши молитвы о ней и о ее державном Венценосце текут к Богу мирно и неиссякаемо в всенощных и постоянных славословиях нашего сердца и неумолкающих уст. Если б потребовала нужда, верно, в каждом бы из нас, афонитов, воскрес дух бессмертного келаря Палицына и даже Пересвета.
Это совершенная правда. Итак, можно ли винить нас, когда мы, по любви к совершенному безмолвию и к строгим лишениям плоти, уклонились сюда от шума житейского, от смут и бурных треволнений мира и от разных искушений?
«Но и в России можно уклониться в затвор, запереться в келлии и ограничить себя строгою оседлостью в стенах монастыря», - скажете вы.
Правда, совершенная правда, друзья мои, но правда и то, что собственные немощи наши, или страсти, обстоятельства жизни, иногда и необходимость невольным образом поставят нас к миру и неприметно увлекут в связи с ним. Тогда - прощай, уединение!.. Но простите, что я заговорился и оставил настоящий предмет письма. |
