Бесценный Афон
Ваше известие, что рука Ваша легка и многие берут участие в судьбах заграничной нашей жизни, меня очень радует. О, конечно, у Бога есть много добрых людей с прекрасным сердцем и религиозными чувствами! Люди очень правы, что не постигают райской жизни, потому что они никогда, может быть, и минут-но не бывают посещаемы неизъяснимыми утешенииями Духа Божия и, не вкушая манны сокровенной, по тайновидцу, даруемой только отрекающимся мира и его суетных удовольствий не понимают и не знают чистых ангельских наслаждений иноческой жизни...
Вы сами знаете, что орден наш в глазах мира низок и уничижен; одно это уже доказывает, что мы у Бога в особенном благоволении, и особенная заботливость Отеческого Его Промысла обращается на нашу бедную жизнь. Отчего Павел радовался во страданиях215, оттого, вероятно, и наша братия блаженствуют, то есть • от духовных наслаждений сердца[1].
Я в нынешний проезд чрез Москву в Успенском соборе случайно выслушал замечание светского на вопрос какого-то монастырского послушника (вопроса не расслышал):
- Вы как медведи, - серьезно крикнул светский, - дичаете в лесах!
Признаюсь, я и теперь улыбаюсь, припоминая это сравнение жалкого мирянина. Если бы люди знали, если бы хоть раз испытали теплоту наших чувств, огонь той сладкой любви к Богу, в которой расплавляются сердца афонских «медведей» и, как золото в горниле, очищаются от всякой мирской сволочи[2] и суеты, они бы, конечно, воскликнули с Давидом: Что ми есть на небеси и что восхотех от Бога на земли? Боже! Ты Бог сердца моего, Ты часть моя, Боже, во век!
О, верьте, если бы сложили к ногам моим все царства земные, и венцы, и славу их и сказали бы: «Все возьми, все твое, только останься в мире и забудь, не ходи на Афон!» - я бы грустно вздохнул, отворотился от всего мира и стал бы только глядеть на бесценный наш Афон, и слыть дикарем, медведем, лишь бы оставить при себе мои чувства, мое сердце, мои афонские ангельские наслаждения в несмолкающих бдениях, чем быть в мире и для мира[3].
Царствие Божие, сказал Господь внутрь вас[4]', да, оно в нас, но многие ли из мирян дадут понятие, что это за Небесное Царствие, между тем как афонец если не объяснит его словами, то скажет просто, что здесь, в сердце, - точно рай, а как описать, нет силы, потому что райское наслаждение можно только чувствовать и достигать его, но слов о нем нет на языке человеческом; на это надобен язык ангельский...
Афон, бесценный Афон!
Я бы был жильцом Святой Горы, С куском, коль нужно, милостыни И грызть иль боб, иль сухари, Лишь только б век не разлучиться С моей дружиною святой, Любить бы всех, не налюбнгься, И о Руси с дружиной
[1] Эти же мысли выражены у Святогорца в следующих стихах:
Мы презренны — слава Богу!
Кроме этих двух путей,
В самой звучной славе — мир:
Нет иных путей спасенья
Кто ж из нас верней дорогу
И свободней, и верней...
К небу светлому открыл?
Если бранью и хулами
Мы идем к блаженству рая
Мир нас тронет и смирит,
Под крестом скорбен, и слез,
Мы отплачсмся слезами
И народного презренья...
Да и скажем; так и быть!
2.7 Сволочь — нечто сволоченное или сволокшееся в одно место: бурьян, трава, корни, сор, сволоченные бороной с пашни; дрянные люди, воришки, негодяи, сошедшиеся где-либо.
2,9 То же самое выражено «Вечер на даче»:
О, если царства все и троны
Могли сложиться предо мной
С державной тяжестью короны,
И все богатства, как рекой,
Лились бы мне с людскою данью
Молвы и славы; и тогда
Как верный всюду покаянью,
Я лучше буду скромный раб
Святым отшельникам пустыни,
|
