Афонские встречи Петра Севастьянова: ученые архимандриты  П.Успенский и А.Капустин

Публикуем фрагмент статьи из журнала "Странник" с небольшими изменениями и дополнениями. - Афон

С о.Антонином Петра Севастьянова связывали добрые, даже дружеские отношения, преисполненные взаимного уважения, доверия и благодарности за поддержку в трудных ситуациях. В отличие от П.Успенского, архимандрит Антонин не был честолюбив и не ревновал к чужим успехам. Общительный, красивый, не чуждый самоиронии и юмора и в то же время деликатный, он достаточно легко находил общий язык в прямом и переносном смысле даже с такими непростыми собеседниками, как важничающие, но невежественные афонские «воротилы» - словечко из лексикона о.Антонина и Севастьянова.

Надо заметить, что все трое ученых, проведя много времени среди духовенства восточных монастырей, были невысокого мнения о нестяжательстве и благочестии их руководящей верхушки.
О Капустине в дореволюционных справочниках и тем более советских энциклопедиях сведений обнаружить не удалось, и собирать их пришлось по крупицам.

Андрей Иванович Капустин (1817-1894) - церковный деятель, археолог, востоковед, знаток древних языков. Так же, как Севастьянов и П.Успенский, он был членом Императорского археологического общества, возглавляемого великим князем Константином Николаевичем. Капустин был выходцем из рода потомственных священников российской северной глубинки (в одном из писем он пошутил по поводу своего «сибирского благодушия»). Существовала легенда о неудачной любви молодого человека, заставившей его после окончания Киевской духовной академии в середине 1840-х гг. принять монашество под именем Антонин. С 1850 по 1860 г. он служил в Греции в качестве архимандрита русской посольской церкви в Афинах.

По-видимому, именно в Афинах, у посланника Озерова, произошло знакомство Петра Севастьянова и о.Антонина. Общий интерес к археологии их моментально сблизил, и тогда же возникла идея совместной поездки на Афон. Первое письмо священника Севастьянову на Афон датировано 15 июля 1858 г. Автор письма просил извинения за то, что не смог сдержать слова и приехать на Святую гору: «Господин посланник не давал паспорт в чужое государство, не снесясь предварительно с Министерством». Не сумел он также найти ни требуемые химикаты, ни фотографов, желающих выехать на Афон для работы с Севастьяновым. Сам о.Антонин тоже увлекся фотографией. В письме он делился опытом использования бумажных негативов и приложил свой снимок с мраморного барельефа «Грехопадение Адама».

Через год Капустин смог осуществить свое заветное желание увидеть Афон. Об этом ярком периоде своей жизни он рассказал в книге «Заметки поклонника Святой горы». Как он пишет, 1 июля 1859 г. его пригласил «почтеннейший П.И. Севастьянов, известный свету и умом, и трудом, и добрым сердцем, и добрым подвигом в пользу науки, честь церкви и во славу отечеству». В ожидании парохода около недели о.Антонин знакомил Севастьянова с памятниками христианства Афин и окрестностей. Они посетили знаменитый храм в Дафни, где в то время начинались работы по расчистке, и вникали в архитектурные и живописные подробности, причем «отыскали, расчистили и разобрали 70 мозаичных изображений, почти наполовину уцелевших, из коих два, наиболее ценные, были даже скалькированы; сделали фотосъемку снаружи и изнутри». Осмотрели также «стенную иконопись» других древних церквей Афин.

В Солуни (Салоники) группа Севастьянова (в нее входил еще архитектор и фотограф, остальные уехали раньше) осмотрела храм Дмитрия Солунского, покровителя великих князей Древней Руси. «Это величайшая из церквей Востока, - написал о.Антонин, - числом колонн и великолепием алтаря превосходит все западные базилики». 19 июля, вечером, группа отбыла пароходом из Солуни на Афон.

Строго говоря, полуостров с двадцатью православными монастырями и несколькими скитами носит название Айон-Орос, что в переводе с греческого и означает «Святая гора». Это восточный выступ большего по размерам полуострова Халкидики. Выступ вдается в Эгейское море на 50 км, ширина около 10 км. В юго-восточной части выступа возвышается пологий конус горы Афон (высотой 2033 м), видимый с моря издалека. Название горы дало второе наименование полуострову. Рельеф местности сложный. Укрепленные монастыри в Х-Х1 вв. возводились в труднодоступных гористых местах или на прибрежных скалах. Связывали их узкие тропинки. На одной из страниц своей книги о.Антонин рассказал, как в пути, после долгой, утомительной тригонометрической съемки обширнейшей панорамы Афона, во избежание несчастного случая он и топографы заночевали прямо на колючих ветках. В другом месте, днем, мул едва не столкнул путников в пропасть.

В книге А.Капустина 380 страниц. По форме она представляет нечто среднее между путевыми очерками и рабочим дневником ученого, вместе с Севастьяновым работавшего с рукописями в монастырских хранилищах и библиотеках. Только вместо сухих деловых записей почти изо дня в день фиксировались очень непосредственные, эмоциональные впечатления от увиденного, раздумья и сомнения исследователя, экскурсы в историческое прошлое монастырей и их прославленных реликвий. Все это написано увлекательно, живым литературным языком. Черновые записи самого Севастьянова делались для себя, нерегулярно, к тому же плохо поддаются прочтению из-за его размашистого, мелкого, неразборчивого почерка. Учитывая это, записки о.Антонина можно считать уникальным источником, позволяющим проследить ход экспедиции на протяжении трех наиболее результативных месяцев.

Вот описание, как теперь говорят, места дислокации экспедиции: «Большой Серай, или дворец патриарший, ныне русский скит Андрея Первозванного. Несколько лет здесь жил замечательный путешественник русский П.И. Севастьянов, известный на Горе под именем «Генерал». Давно уже слышал я в Афинах от святогорцев о чудесах его искусства, о его отшельнической жизни, простоте обращения, благочестии... В скиту он был как бы вторым настоятелем. В экспедиции восемь человек (кроме того, было еще три служителя. - В.С.), им уступлена большая часть юго-западной стороны скита. Сорок ящиков разнородных припасов требовали места, ими наполнились два архондарика (приемные для гостей. - В.С.).

Весьма приятно было видеть дружескую работу художников, каждого в своей области искусства и науки... Все продумано и предусмотрено, все запасы, руководства и пособия собраны заботливой рукой. Библиотека, журналы, стереоскопы, микроскопы, камерлюции, электрический телеграф, ручная типография, литографический прибор и прочее»...

Основная часть записей посвящена содержанию библиотек, палеографическому описанию уже известных и еще неизвестных науке рукописных книг и актов, архитектурных и художественных особенностей соборов, иконостасов, фресок, миниатюр. Задачей о.Антонина было выбирать для съемки заслуживающие внимания документы, книги и страницы и комментировать их. Он свободно читал не только старославянские, но и средневековые византийские тексты, объяснял смысл миниатюр, иллюстрирующих книги. Это была самая сложная, трудоемкая и ответственная часть работы.

Приведем несколько отрывков из «Заметок». «Руссиком мы называем монастырь великомученика Пантелеймона, греко-русский по населению, македонский по географии, турецкий по политическому разделению». Следует подробное описание собора, службы, пения. Отмечается, что в церкви Успения Богоматери иконостас новый, недавно доставленный из России, в библиотеке «ветхие на пергамене акты XI и XII веков, коих я рассмотрел шесть... древних рукописных книг кожаных едва ли наберется с десяток». Далее приводятся соображения об особенностях их почерка, языка, датировке. «Предположению снять их фотографически усердно содействует о.архимандрит Герасим».

В библиотеке Иверского монастыря «книги древние навалом на полу, есть евангелия 12-13 веков на коже... Монастырь уже греческий, а не грузинский».

В монастыре Пантократора настенная живопись, приписываемая знаменитому художнику древности Панселину, а в библиотеке - столь же знаменитое греческое евангелие Иоанна Кушника ХП века, фотокопия которого была показана Севастьяновым на выставке. О составе этой рукописи о.Антонин заметил, что в ней извлечения из Нового Завета, «напрасно приписьшаемые подвижнику, жившему в V веке». Но тем не менее евангелие заслуживало внимания: «замечательно мало, менее 12-й доли листа, очень тонкий пергамент, текст и миниатюры мельчайшего письма, серебряный оклад».

Оценивая внешний облик Ватопедского монастыря, архимандрит Капустин записал: «Громадность, но величия не чувствуется». Среди икон он отличил одну, как оказалось, русскую, имеющую на обороте киноварную надпись славянскими буквами - «царицы и великой княгини Анастасии», дар жены Ивана Грозного. Отметив наличие книжного каталога, о.Антонин подчеркнул: «Драгоценность библиотеки -экземпляр Птолемеевой географии, ставший миру известным в снимках П.И. Севастьянова.

Еще несколько лет назад все листы рукописи были целы (знаю, кто вырвал)». К сожалению, до изобретения фотографии хищение листов было распространенным явлением. Вырывались не только образцы текста, но и сохранившиеся чистые листы пергамена для изготовления подделок, вырезались инициалы, пропадали миниатюры. Из географии Птолемея были похищены отдельные карты и так называемый Перилл Арриана, входивший в тот же переплет. П.Успенский в 1840-х годах видел сборник еще в полном составе.

В Ватопеде о.Антонин готов был поверить, что роспись внешнего притвора («одна из лучших на Афоне росписей») принадлежит руке все того же прославленного Панселина. Однако позже, в столице Афона Карее, восхитившись росписью собора («лучше всех остальных виденных»), он уже иронически заметил: «Приписывают мифическому Панселину - пусть!» Вопрос о легендарном художнике оставался спорным и в XX веке. П.Успенский тоже имел на этот счет свое мнение, которое изложил в небольшой брошюре под названием «Письма о пресловутом живописце Панселине к настоятелю церкви нашей в Константинополе архимандриту Антонину» (Киев, 1867). Капустин не стеснялся писать о своих колебаниях: то ему казалось, что фрески Панселина по духу родственны мозаикам Х-Х1 вв. в Дафни, то он находил в них признаки XVI века.

Столь же честно он признавался, что, хотя долго и внимательно изучал в Зографском монастыре подлинник глаголического евангелия, о времени его написания судить не берется. Исследования И.И. Срезневского и других ученых показали, что в рукописи XI века есть более поздние вставки и надписи, затрудняющие датировку.

Богатую библиотеку старейшей лавры св.Афанасия, описанную П.Успенским, архимандрит Антонин «оба раза оставлял с помутившимся зрением». С похвалой отзывался он также о составе славянской части библиотек Ксиропотамского, Эсфигменского и Халандарского монастырей, отметив наличие в них русских старопечатных книг, в частности, Острожской библии 1581 г. и книг XVII века московской печати. Описал он и подлинник знаменитого Типикона (общежительного монастырского устава) святителя Саввы Сербского ХШ в. - «написан по-славянски на малом свитке из кожи и собственноручно подписан».

Пересказывать содержание книги, как известно, занятие неблагодарное, лучше ее читать. Но, к сожалению, книга А.Капустина давно стала библиографической редкостью, и похвалиться ее наличием могут очень немногие библиотеки.

Пребывание архимандрита на Святой горе заканчивалось. С середины сентября начались дожди и холода. Не прекращая ежедневную интенсивную работу, он с грустью ждал прибытия задерживающегося где-то парохода. В Солунь он вернулся 19 октября и отправился в Афины, где сразу принялся обрабатывать свои записи. «В Греции я девять лет, отвык от русских, был рад встрече с ними» - такими словами заканчивается книга. В конце поставлена дата: «7 ноября 1859 г.».

Продолжение следует...

См. также:

Русский Афон в записках архимандрита Антонина (Капустина)

Архимандрит Августин (Никитин)

Афонские встречи Петра Севастьянова: ученые архимандриты  П.Успенский и А.Капустин - 2 часть