Сергей Фудель

Затемненным местом Предания является и постепенное создание в истории особого иерархического культа

Создание в истории особого иерархического культа вопринимается русскими как неотъемлемая часть Предания. В результате чего в России на протяжении всей истории священство , а тем более епископство, обособляется в духовную касту. Этот процес доходит до абсурда перед Революцией, прекращается в эпоху гонений и вновь оживает в 1990-х годах. Но это, если сказать мягко, историческое недоразумение. Например, в Элладской Церкви ничего подобного нет. Уважение к священнику не становится элементом иерархического культа... - Гора Афон

Другие письма Сергея Фуделя:

О Предании и Церкви: Сергей Фудель Не мы владеем истиной, но истина владеет нами. Интересное писмьо об особенностях русской церковной традиции: Сергей Фудель Затемненным местом Предания является  создание иерархического культа.

Письма о творчестве: Сергей Фудель Тайна литературы и поэзии. Письма о семье и психологии любви: Сергей Фудель Семья Любовь и дружба. О любви в семье: Сергей Фудель Нельзя в браке «жить как все»

Книга отца Сергея Фуделя: Иосиф Фудель Дневник священника пересыльной тюрьмы.

Сергей Иосифович Фудель

Несколько слов об авторе:

Исследователи творчества Сергея Фуделя называют его самым сокровенным духовным писателем XX века. В его богословии нет стремления поставить себя над читателем, нет и тени стремления к изысканности слога. По сути, его труды - это не богословские трактаты, а исповедь, обращенная к сердцам, духовное завещание - нам.

Сергей Иосифович Фудель родился на рубеже веков, 13 января 1900 г. / 31 декабря 1899 г. (по старому стилю). Уже в этом факте биографии заложена определенная неоднозначность его личности. Не случайно знавшие Сергея Фуделя говорили о нем как о человеке иной эпохи, воспоминание о которой вызывает щемящую ностальгию. Родился он в Москве, в семье священника Иосифа Фуделя. Путь отца Иосифа к священству - и, прежде, к Православию - был весьма непрост. Во второй половине XIX века лучшая часть российской интеллигенции избрала для духовного окормления старцев Оптиной пустыни. И молодой служащий Московского окружного суда Иосиф Фудель после двух лет окормления у старца Амвросия по его благословению принимает сан священника. Но принятое им решение натолкнулось на ожесточенное сопротивление родителей. Как писал внук отца Иосифа, Николай Сергеевич Фудель, в своих "Воспоминаниях": "Маловерие его отца тут же вошло в союз с католическим изуверством матери. Успокоить отца оказалось даже легче, чем мать..."

Приняв посвящение в Вильно, отец Иосиф вместе с женой Евгенией Сергеевной отправился на место своего первого служения, в Белосток. В одном из писем к известному мыслителю Константину Леонтьеву (в монашестве Климент) в 1890 году священник сетует, что в Белостоке он с женой подняли целую бурю в здешнем обществе, не знавшем, что такое пост... Бывали в различных интеллигентных семьях, но не нашли, с кем можно было бы душу отвести в разговоре: "все или безмыслие, или недомыслие, или узкая специальность, съевшая человека, или просто хамство".

Переехав в Москву, отец Иосиф получил назначение в храм Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме. Прозвище "тюремный батюшка" крепко приклеилось к нему. Он не только утешал заключенных и преподавал им церковные Таинства, но и отечески заботился о безродных, собирал для них передачи, одежду. Нередко безпокоился и о том, как устроился тот или иной подопечный по прибытии на каторгу; случалось, отправлял посылки даже на Сахалин. И сын его Сергей был крещен в Покровской тюремной церкви - в чем, при желании, можно разглядеть некий знак: и крещение, и отпевание Сергея Фуделя были совершены в Покровских храмах; последние пятнадцать лет жизни его прошли во владимирском городе Покрове, где он был прихожанином храма Покрова Богородицы.

Сергей Николаевич Дурылин вспоминал, что однажды он задал отцу Иосифу вопрос: какое общее впечатление вынес он от долгого пребывания среди каторжан. Священник ответил: "Я удивлялся иногда и удивляюсь, почему они - в тюрьме, а я на свободе..." И ушел в алтарь.

Среди знакомых отца Иосифа в Москве были отец Павел Флоренский, философы Константин Леонтьев, Василий Розанов, Лев Тихомиров. Разумеется, круг общения отца повлиял на мировоззрение сына. Окончив гимназию, он поступил на философское отделение Московского университета.

15 октября 1918 года от эпидемии "испанки" (испанский грипп) скончался отец Иосиф. Сергей Иосифович в это смутное грозовое время борется против "живой церкви", вместе с православными студентами расклеивает листовки, разъясняющие пагубность обновленчества.

В книге "У стен Церкви" Сергей Фудель описывает свою встречу с оптинским старцем Нектарием: "Быстрой походной вышел ко мне старец, которого я видел впервые, благословил меня и сразу, без всякой подготовки и без каких-либо обращений с моей стороны, сказал: "Есть ли у вас невеста?" И, не дожидаясь ответа, продолжал: "Поезжайте к Святейшему Патриарху Тихону и просите посвятить вас. Перед вами открывается путь священника". Я молчал, ничего подобного не ожидавший, ошеломленный. "Не бойтесь, - сказал он, - и идите этим путем. Бог вам во всем поможет. А если не пойдете, испытаете в жизни большие страдания". Священником он не стал.

С 1922 года и начался этот долгий путь гонений, страданий и скорби. Сергей Фудель, работавший секретарем церковного издательства, был арестован - за принадлежность к кругу противников "живой церкви", то есть, еретиков-обновленцев. Вслед за Сергеем Иосифовичем в далекий Зырянский край, где он отбывал ссылку, приехала его невеста Вера Максимовна Сытина, по линии матери происходившая из старинной дворянской фамилии Свербеевых. Свадьба состоялась в 1923 году в Усть-Сысольске (ныне г. Сыктывкар), на квартире Епископа Ковровского Афанасия (Сахарова). Это была также первая ссылка Владыки-исповедника. Несколько месяцев до того он был в заточении во Владимирском централе и в 17-й камере составил службу Всем русским Святым. Помогали ему в этом Архиепископ Астраханский Фаддей (Успенский) - впоследствии священномученик, Епископ Звенигородский Николай (Добронравов) и другие епископы и священнослджители.. Первая служба Всем Русским Святым и была отслужена в этой камере 28 октября (ст. ст.) 1922 года, в день преставления Святителя Димитрия Ростовского.

Венчал молодых священник Николай в присутствии трех Архиереев: Епископов Афанасия и Николая (Добронравова), Архиепископа Фаддея. Венцами служили веночки, сплетенные из ивовых прутиков. С тех пор Владыка Афанасий стал одним из самых близких друзей Фуделей. Сергей Иосифович писал о нем: "Старец-епископ был одним из тех редчайших людей, которым хочется поклониться до самой земли..."

В 1932-34 годах последовала вторая ссылка Сергея Фуделя, на север Вологодской области. После ссылки семья поселилась в Загорске - на самой окраине, в районе Козья горка: оттуда было недалеко до Черниговского скита. В Сергиевом Посаде, близ Троице-Сергиевой Лавры, жили также Флоренские, Тихомировы, Новоселовы, Голубцовы. Отсюда, из дома № 6 по улице Парковой, глава семьи был призван на фронт и прослужил все четыре года рядовым охраны воинских грузов.

Радость Победы была недолгой. В 1946 году Сергей Фудель был арестован по делу священника Катакомбной церкви Алексия Габрияника. Алексий Габрияник был женат на сестре Николая Голубцова, с которым Сергей Иосифович поддерживал дружеские отношения. Сергея Фуделя снова отправили в ссылку - на этот раз в центр Сибири, под Минусинск.

Чтобы помочь другу, Николай Голубцов взял на воспитание его дочь Варвару. Некоторое время у него жила и дочь Алексея Габрияника Ирина. Николай Александрович оставил службу в Тимирязевской академии и стал священником. Отец Николай Голубцов особо почитал святого праведного Иоанна Кронштадтского и безбоязненно говорил с амвона о святости Всероссийского пастыря. Сергей Фудель писал об отце Николае: "Священство свое он нес как служение людям для приведения их к Богу, к Церкви. Даже в Великий Четверг, после долгой обедни, за которой у него было около 800 причастников, он мог ехать через всю Москву, чтобы кого-то причастить или кого-то в чем-то убедить, а потом, не заезжая домой, возвращаться в церковь на Двенадцать Евангелий". В другом месте он пишет: "за много лет не было случая, чтобы мы возвращались после исповеди у отца Николая с прежней сухой душой".

Сергей Иосифович вернулся в Загорск в 1952 году. Но по закону политические и уголовные преступники не имели права на проживание в Московской области, и вскоре семье пришлось переехать. Незадолго до этого в доме у Фуделей появилась Зинаида Андреевна Торопина. На загорской метеостанции, где она работала, ею были недовольны из-за того, что Зинаида заболела гнойным плевритом, а хозяева квартиры прямо предложили подыскать новое место жительства. В свободное время она ходила по домам в надежде, что кто-то возьмет ее к себе за умеренную плату.

Первое время по переезде из Загорска жили в городке Лебедянь, потом купили дом в Усмани, в той же Липецкой области. Именно там был закончен серьезный богословский труд Фуделя "Путь отцов". В октябре 1958 года пришел отзыв на него от старца-Епископа Афанасия Сахарова): "Милость Божия буди с Вами, милый и дорогой мой Сереженька... Господь да поможет Вам шествовать "путем отцов"... Идея "монастыря в миру" для меня особенно дорога, и пропаганду ее я считаю совершенно необходимой... Ваша книга - богословское обоснование "монастыря в миру".... С любовью обнимаю Вас и лобызаю, и паки прошу прощения. Спасайтесь о Господе. С любовью, богомолец Ваш, епископ Афанасий".

В 1955–1956 гг. С.И.Фудель написал свою первую литературную работу «Моим детям и друзьям». Вскоре были написаны главы «Воспоминаний» об отце. В 1957 г. была закончена в первоначальной редакции антология «Путь Отцов», в 1959–1961 гг. написаны работы «Церковь верных», «Свет Церкви», «Соборность Церкви и экуменизм».

14 ноября 1962 г. по благословению епископа Афанасия Фудели переехали в город Покров Владимирской области, где Сергей Иосифович служил псаломщиком. В этот период С.И.Фудель также выполнял переводы для Издательского отдела Московской Патриархии.

В 1963 г. С.И.Фудель закончил начатую еще в Усмани книгу «Наследство Достоевского». Тогда же была начата работа над книгой об отце Павле Флоренском «Начало познания Церкви», в 1972 г. опубликованной под псевдонимом Ф.Уделов парижским издательством YMCA-Press.

В 1970-е гг. в «самиздате» получают распространение работы С.И.Фуделя «Записки о литургии и Церкви», «Славянофильство и Церковь», «Священное Предание», «Причастие вечной жизни», «У стен Церкви» и другие.

С.И.Фудель скончался 7 марта 1977 г. в Покрове

«Обоюдоострый меч», или луч слова Божия, освещает то, что нам темно в содержании Предания, отделяет вечное от случайного и временного, добро от зла. Ведь, как говорит святой Ириней, на Предание ссылались и еретики..

Кроме Предания благодатного, а поэтому священного, в практике Церковной жизни могут существовать многие не только местные и временные, но просто вредные «предания», обычаи и факты, которые тоже иные считают за факты священные.

Вот, например, уже в течение нескольких столетий литургическую тишину большинства храмов нарушают крики оперного пения, являющиеся в Церкви грубейшим противопоставлением духу Христову. Это тоже уже «предание», уже вековая традиция, но, как сказано в Евангелии, «предание человеческое, устраняющее слово Божие».

Вопрос о понимании Предания — это вопрос не теории, а живой жизни. Сами-то мы далеко ли стоим от этой статьи? Ведь тоже на какое-то «предание», на священный обычай, ссылаются те многочисленные сейчас по храмам «уставные женщины», которые могут тут же после взаимных перебранок броситься буквально выталкивать из храма девушку, пришедшую без косынки, или по-своему перекладывают вам скрещенные руки, когда вы уже входите на амвон для причастия, или поднимают вас, когда вы в неположенное, по их представлению, время или день опустились на колени, или бросаются на выносящих гроб с покойником (ногами или головой).

«Не положено по уставу». Но это не только женщины. Я встречал ни во что не верующих священников и в то же время строгих блюстителей устава. Очевидно, у них и выхода другого нет: если в душе не лежит Евангелие, то в эту пустоту надо положить Типикон, тем более что эта книга гораздо больше.

И Типикон нужен Церкви, и им необходимо пользоваться в богослужебной практике. Дело не в нем, а в потере чувства духовной меры: относительности и вечности. «Столп и утверждение Церкви есть Евангелие и Дух Жизни» (святой Ириней Лионский)[20].

А многие живут так: ссориться можно и ненавидеть можно, а вот пропеть вместо пятого гласа шестым — великий грех. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35), а не по тому, что мы будем условное и временное, или второстепенное, возводить в священное и вечное.

Потеря чувства духовной меры и приводит к «оцеживанию комаров» во имя Предания. Уходит «Дух жизни», уходит и духовный разум. Вот тогда и поднимает голову живоцерковничество — внутрицерковное лютеранство, как реакция на внутрицерковное староверство.

Затемненным местом Предания является и постепенное создание в истории особого иерархического культа. На Западе этот культ доведен в XIX веке до догматического завершения в непогрешимости папы. А все потому, что луч Божественного Писания перестает освещать людям пути Церкви. Не только по апостольскому Преданию, но и по ясному апостольскому Писанию епископская власть установлена в Церкви изначала. Но по этому же самому апостольскому и Писанию, и Преданию, в первом веке Церкви, кроме епископов и при этом выше их по значению для общин, были пророки и учители. О них пишет апостол Павел в двух посланиях (1 Кор. 12, 28 и Еф. 2, 20; 3, 5).

О них написано в «Деяниях», причем не только о мужчинах, но и о женщинах. О них ясно говорят памятники первого века: «Пастырь» Ерма и «Учение двенадцати апостолов». Даже еще во II веке в отдаленной Лионской Церкви они сохранялись. «В Церкви Бог положил апостолов, пророков, учителей и все прочие (средства) действования Духа», — пишет святой Ириней[21]. Первый век — это годы величайшего вдохновения христианства, когда огни Пятидесятницы разносились по всему миру как благая весть.

Но уже к этой первой Церкви Христос обращается с первым укором:

«Ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою» (Откр. 2, 3-4).

И мы видим, что новозаветное пророческое служение как одно из проявлений «первой любви» уже к началу II века приходит в оскудение. Епископы, так же как и пророки, ведущие свое начало от апостолов, остались их наследниками по всецелому руководству христианскими общинами1, и этот факт был совершенно закономерный.

Но разве не предостерегает он от того иерархического пафоса, который характерен особенно для Рима. Людям Церкви свойственно переступать меру, когда они забывают, что при всей закономерности своего исторического развития Церковь не имеет в себе по существу ничего, кроме Евангельского Христа, который «вчера и сегодня и во веки Тот же».

В Церкви есть ее величайшее сокровище, это ее непрекращающееся первохристианство. Оно сохраняется в «золотой цепи» святых. Если оно живо и действенно среди церковных людей, это чувство первохристианства — пасхального утра, его благодати, вдохновения и простоты — то и современное многообразие церковных форм не будет отягощающим, не будет препятствовать Духу Жизни. «Дух дышит, где хочет». «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии» — эти слова апостола должны повторять все люди Церкви. Но если и в этом изобилии говорят словами: «Не буду знать ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого».

Духовная равнозначимость церковных эпох, водимых Духом Божиим, — вот что нам открывает понятие Священного Предания. Лютеране отрицают Предание и тем самым не верят в Церковь, не верят в то, что Церковь водима Богом в истории. Староверы не видят процесса этого водительства, принимают Церковь только такую, какая им нравится или привычна, а тем самым также не верят в Церковь Христову в истории. Если первые не верят в Церковь XVII или XX века, то вторые в Церковь I века. Мы верим в Церковь всех веков. Церковь святых и вчера, и сегодня, и вовеки та же.

Предание есть мост или путь не только от древности к современному, но, что особенно важно понять, и от современного к первоначальному, от простоты к многообразию и от современного многообразия к простоте первохристианства. Предание есть Свет Божий в Церкви, то — как в первые века — собранный, как собирают луч в увеличительном стекле, в средоточии единого, нас опаляющего и нам, может быть, уже (или пока еще) нестерпимого света, то рассеянный по храму тихими и радостными бликами. «

Плод веры есть святый и невечерний свет», — говорил в XI веке преподобный Симеон Новый Богослов, указуя через тысячу лет после апостолов на все то же светоносное бытие Церкви. Ни многообразие ее форм, ни их упрощение или уменьшение, ни то ни другое не могут лишить Церковь ее благодатной озаренности, пока она в крестном подвиге веры и любви, в подвиге своего особого, жертвенного, не мирского пути будет дерзновенно нести над миром Живоносное Тело.

«Се жертва тайная совершена дориносится. Верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем. Аллилуия».