Протоиерей Александр Акулов: Моя рыбалка на Афоне.

Фото: епископа Обуховского Ионы, архимандрита Саввы (Гамалий), протоиерея Александра Акулова, протодиакона Александра Плиски
«Православіє в Україні»

Предыстория

Предыстория этого дневника такова. Перед нынешней поездкой на Афон, о которой я постараюсь рассказать как можно подробней, мне уже пять раз удавалось паломничать по Святой горе в разных компаниях. В последний раз сложилось так, что поехал один, и Бог дал мне возможность пройти большую часть Афона с рюкзаком за плечами по красивейшим горным тропам, останавливаясь на службы и ночёвки в разных монастырях и кельях.

Ощущения от такого паломничества были настолько сильными, что уезжать не хотелось совершенно. Наоборот, возвращение в Киев казалось каким-то не совсем нормальным поступком, в то время как поселиться где-нибудь в отдалённой пещере было бы в самый раз — то, что нужно для души, переполненной духовными впечатлениями и одновременно удивительным спокойствием, редко достижимым в обычной жизни. Но, как вы понимаете, все эти мысли приходилось всё же отбрасывать и следовать своему плану, последней остановкой в котором значился наш любимый греческий монастырь Дохиар.

Надо сказать, что название дневника – «Моя рыбалка на Афоне» — возникло уже позже и подсказано владыкой Ионой. Мне так хотелось пожить в монастыре, как годами и даже десятилетиями живут монахи, чтобы понять всю глубину (или хотя бы её часть) их молитвенного подвига, что именно рыбалка стала аргументированным поводом вернуться на Афон буквально через неделю. Я надеялся, что ловля морских тварей и рыбы для монастыря поможет мне стать полноправным членом дружного и по-настоящему трудового братского дохиарского коллектива. Другого послушания я не мог себе представить, потому что те работы, которые осуществляют здесь сами монахи, казались не под силу даже очень трудолюбивому и сильному человеку. О чем я говорю, вы скоро узнаете, и, думаю, поразитесь не меньше моего.

Одно из послушаний отца Александра в один из приездов в Дохиар
Одно из послушаний отца Александра в один из приездов в Дохиар
    
 

На удивление многих в монастыре игумен обители, старец Григорий, во время долгожданной вечерней беседы благословил меня на это послушание – ловить рыбу — и уже буквально через сутки я обо всём довольно спешно и сумбурно рассказывал своему начальнику и духовному наставнику владыке Ионе. Он удивил меня ещё больше, потому что благословил поехать в Дохиар на целых три недели!

Скажу сразу, что три недели я не выдержал, и вернулся в Киев ровно через десять дней. И не потому, что устал или надоело, просто соскучился по своим прихожанам и семье. (Хотя уже через пару дней сожалел, что так спешно прервал своё паломничество).

Но прошлого не вернуть, а вот рассказать о нём меня обязывает послушание, которое я получил от владыки – написать дневник своего паломничества. Вообще на Афоне у меня было три главных послушания: первое от моих прихожан – о них молиться; второе от старца Григория – ловить рыбу, и третье от владыки – писать дневник своего пребывания в монастыре…

День первый. Дорога и всё, что с ней связано

Итак, мой рассказ о прошедших десяти днях в греческом монастыре Дохиар начинается, конечно же, с дороги, которая является интересной и всегда неожиданной частью паломничества на Афон.

Путь на Святую гору практически один и тот же: Салоники – Уранополис – Афон. А вот какие встречи уготованы на этом пути, никто не может предугадать. Как бы тщательно ни готовился к поездке, частично планы осуществляются, но по сути всё идёт так, как управит Божья Матерь — ведь Ей лучше знать, где нам быть и чем заниматься на Её горé. Поэтому рассказ начну сразу с утра на Афоне, упуская предыдущий, ничем не привлекательный день приезда в Грецию, когда все мы, получив визу на Святую гору и купив билеты на паром «Святой Анны», с радостью, да и с трепетом отчалили от древнего причала курортного городка Уранополиса.

Парóм
Парóм
    
Главное занятие на корабле – фотографирование себя и всего вокруг. Параллельно с этим происходят первые знакомства с паломниками из разных стран, кормление здоровенных чаек, больше похожих на наших индюков, а ещё внимательное изучение удивительного побережья Афона с красивейшими пляжами и практически не тронутой техническим прогрессом природой.


    
Через полчаса в поле зрения появляются первые монастырские постройки и развалины древних монастырей — та «картинка», ради которой все мы и заполняем паром до отказа. Пассажиры пытаются переместиться на левый борт, чтобы сделать лучшую фотографию, и даже удивительно, как при этом паром не теряет равновесия, а продолжает нести нас к берегам Афона.

Все увлечены необыкновенными видами, громко делятся впечатлениями с попутчиками и новыми друзьями, и лишь некоторые тихо молятся, восхищаясь увиденным. Кстати, видеть эту красоту могут и наши дорогие женщины: каждый день из Уранополиса отправляется какая-нибудь прогулочная «посудина» с отдыхающими на борту, чтобы показать на расстоянии полумили все монастыри Святой горы Афон. На само побережье Афона, как вы знаете, женщинам вход строго воспрещён по разным историческим причинам.


    

    
В разное время я много размышлял о том, что на монашеском острове не бывает случайностей, как впрочем, и во всей нашей жизни. Всё равно получится так, как угодно Богу. В этом и есть одна из радостей паломника – идти туда, куда приведёт Божия Матерь, и слушать того, кого пошлёт Господь на твоём афонском пути. После нескольких поездок и встреч с разными людьми я как-то явственно понял, что Сама Божия Матерь развозит паломников по монастырям – каждого по Её плану, а не по нашему, а Спаситель раздаёт послушания, от которых очень не рекомендуется отказываться.

Планы меняются в три секунды

Так получилось и на этот раз. В первый день я думал заехать в русский Пантелеимонов монастырь, послужить воскресную Литургию в праздник всех русских святых и преподобных отцов, на Афоне просиявших, но на пароме, за стаканом «фрапе» прямо на палубе, познакомился с жителем Греции по имени Геннадий. Гражданин Грузии, уже более пятнадцати лет он живет в Салониках и является паломником с большим «афонским» стажем. Добрейший человек и по-настоящему верующий христианин, для которого добродетели смирения, терпения и послушания являются не абстрактными понятиями, а стали нормой христианской жизни. Он уже даже разучился спорить или возмущаться, осуждать или злословить. (Ясное дело, всё это не он мне рассказал, а я сам увидел за следующие сутки общения с этим замечательным человеком).


    
Такому образу жизни он научился у своего духовника, схимонаха Иоанна, к которому и добирался на праздничную службу. Русская келья, в которой отец-схимник был начальником, называлась в честь Рождества Иоанна Предтечи. Организована она много лет назад, относится к сербскому монастырю Хиландар, но живут в ней наши соотечественники, которые своими руками построили все жилые помещения и замечательную церковь. На службы в этот храм приходят монахи из ближайших келий, где нет своих храмов. Это частое явление на Афоне: есть жилая келья, но нет возможности для строительства церкви, да и живут там монахи не священники, а иноки или послушники. Порой нет даже воды и вообще бытовых удобств, но это не останавливает монахов, и они с радостью принимают послушание жить и молиться в таких условиях.

После трёх секунд размышлений и мысленного вопрошания к Богу благословить моё решение я тут же решил, что именно в этой келье попрошусь послужить, и обратился к Геннадию с просьбой взять благословение, чтобы меня там приняли. Он тут же связался по телефону (для Афона это средство связи не является запретным, правда, не для всех) с отцом Иоанном, и после краткого моего общения с батюшкой я получил «добро» на свой приезд. На первой же стоянке нашего кораблика, а именно на станции Иванница, мы вышли, чтобы добраться до кельи отца Иоанна.


    
Когда причалили, отец Иоанн уже был на берегу — будто нас и ждал. Уточнил, точно ли я из канонической Церкви. Проверил бумаги и только после этого уже безо всяких опасений пригласил к себе.

Келья Рождества Иоанна Предтечи. «Владения» отца Иоанна

Бросив сумки в одну-единственную комнату для гостей на четыре койко-места, мы стали обходить «владения» отца Иоанна. На территории построена небольшая церковь, в которой службы проходят по четвергам, субботам, воскресениям и праздничным дням. В храме от силы может поместиться человек двадцать, но это не беда: обычно собирается человек десять — монахи из ближайших келлий. К церквушке пристроена просторная трапезная с дровяной печью и всем необходимым для приготовления пищи. Там мы и перекусили перед тем, как продолжить осмотр местных «достопримечательностей».


    
Трапезной вот уже много лет заправляет послушник Валерий, единственный помощник отца Иоанна. Он же трудится и над остальным подсобным хозяйством, куда входят огороды, небольшие сады и даже свой прудик с огромными карпами и карасями. В этих краях пресноводная рыба – большая редкость, но отцу Иоанну удалось создать маленький уголок своей Родины. Караси — не только для праздничных ужинов, их также используют как «живца» для ловли морского хищника. Сам насаживал этих афонских карасиков на снасть под названием «резинка» и забрасывал метров на сто, но ничего, к сожалению, не поймал.

А так здесь рыбалка хорошая! Валерий ловит на лодке прямо со спиннинга больших тунцов и множество другой рыбы, которой никогда не найти на наших рынках. Я хотел и сам попробовать, но в море мы так и не вышли, потому что запасов рыбы у отцов было предостаточно, а впрок здесь никто не ловит.

После часовой прогулки по местному парку (по-другому эту территорию и не назовёшь) и восторженных разговоров мы разошлись до утренней службы.


    
Потрясающее впечатление осталось от вечерних молитв на самом берегу моря, на камне, который со всех сторон атаковали шумные возмущённые волны. Так бы и сидел всю ночь, но ворота кельи закрывают точно по часам, поэтому пришлось пойти отдыхать довольно рано, чтобы уже в три часа ночи быть в храме на Богослужении.

К этому времени в церкви собрались шестеро или семеро монахов из соседних келий. Мы с отцом Иоанном служили Божественную литургию, и все причащались, а потом был очень вкусный праздничный завтрак со свежим запечённым тунцом, которого накануне выловил Валерий. Кстати, маринад для рыбы мы с ним придумывали вместе, и всем такая рыбка пришлась по вкусу.

Многие овощи и фрукты на столе были из местного огорода: прокормить себя здесь вполне возможно. Почва, конечно, не «ахти» какая, но в теплички завозят удобренный чернозём, и урожай получается вполне неплохой, позволяющий местным «жителям» монашеского происхождения питаться не часто, но довольно сытно, без нарушения устава, но при этом набираясь сил для выполнения самых различных послушаний. Голодом никого не морят и вообще мало говорят о «хлебе насущном», зная, что Господь не оставит без телесного подкрепления.

Но это уже размышления второго дня моего пребывания на Афоне, и об этом будет особый рассказ.

День второй. Первые трудности

После праздничной Литургии и вкусного завтрака мне предстоял пеший переход вдоль берега моря, чтобы попасть на тот же пароход, который вчера привёз в Иванницы. Должен же я был попасть всё-таки в монастырь Дохиар, куда, собственно, меня и благословили на послушание.


    
Путь на пристань оказался не таким уж и простым, учитывая, что пришлось на своих плечах тащить сумку, совсем для ходьбы не предназначенную. Но когда, перепрыгивая с камня на камень, я проходил вдоль побережья, все неудобства забывались от одного вида красот, окружающих меня со всех сторон.

Нагромождение камней слева напоминало, что Афон – это всё-таки горная гряда, состоящая из скальных пород. Справа же меня сопровождало приятное возмущение Эгейского моря, утверждавшее в мысли, что Афон – это ещё и одно из самых живописных побережий на земле. Такого чистого, бирюзово-голубого моря я ещё нигде не видел! Да и опытные путешественники говорят, что море здесь особенное, и такого, действительно, больше нет. Наверное, ещё и потому, что здесь нет общественных пляжей и вообще никакой человеческой активности, которая искажает первозданность Божией красоты везде, где ступает нога человека. На Афоне купаться разрешается только по особому благословению и то очень редко, монахам же и вовсе запрещено всякое окунание в море. Ловить рыбу – пожалуйста, а вот нырять и плавать – дело не монашеское.

Надо сказать, что меня особенно-то в воду и не тянуло, хотя жарко было очень, да ещё и длинный подрясник цеплялся за тяжёлую сумку… В конце-концов тридцать минут моего пляжно-каменного путешествия закончились — как раз за пять минут до прибытия парохода, на котором в скором времени я благополучно прибыл на пристань монастыря Дохиар.


    
Встретили меня, как всегда, по-братски, подтвердили благословение ловить рыбу для братии, выделили комнату, правда, не совсем ту, что я ожидал, и разрешили начать писать свои путёвые заметки.

Я понимал, что основные мои послушания — очень ответственные, но вместе с тем и радостные. Что может быть лучше, чем послужить афонскому старцу, своему начальству, и почаще вспоминать в молитвах своих любимых прихожан? Тем более, что прихожане передали для игумена монастыря — старца Григория — записки со своими сокровенными вопросами и с нетерпением ждали моего возвращения, чтобы услышать духовный «приговор» с его стороны. Ответственно, но и интересно очень!


    
Предательские мысли

Но уже с первого дня всё стало складываться не так-то просто. Наверное, по-другому на Афоне и быть не может…

Во-первых, на первой же вечерней службе в моей голове засела какая-то странная, явно предательская мысль: поскорее бы отсюда уехать. Я спрашивал сам себя: что ты опять здесь делаешь – русскоязычный в греческом монастыре. Тебе что, в Киеве нечем заняться? Да и зачем мы все сюда ездим? Не на море же посмотреть…

Долго я так мучился, мысленно составлял отговорки, чтобы уехать, но как только братия начали петь канон Архангелам, словно волной или душем благодати смыло не только все мои сомнения, но и силой наполнило такой, что до конца службы еле сдерживал слёзы радости…


    
Такое частенько бывает в нашей жизни, когда больше сомневаемся, чем исполняем послушание, то есть Волю Божию. Но всегда Господь посылает прозрение и очищение.

Всё-таки Афон — особое место… Как уже говорил, я приехал сюда в шестой раз, но впервые на такой длительный срок. При этом всегда считал, что на две-три недели ездить просто не зачем, да и свой приход на такое время не очень-то хотелось покидать. Но в последний, пятый приезд что-то произошло необычное, что и заставило просить благословение приехать снова, но только в Дохиар и хотя бы на две недели. Владыка Иона, как вы уже знаете, благословил на три со словами: «За две недели ничего не поймёшь…» Что должен был понять, я и сам не мог уяснить — до поры до времени, а точнее, до окончания моего паломничества.

По меркам человеческим, срок это совсем небольшой — всего-то десять дней… Но на Афоне время пролетает очень быстро и буквально опережает события. С другой стороны, замедляется так, что начинает казаться, будто живёшь здесь уже несколько месяцев. Правда, времени для полноценного погружения в местную монашескую жизнь всё равно недостаточно, и домой возвращаться почему-то совсем не хочется…

Вот такое «аномальное» место, этот Афон – монашеская страна со своим укладом и духовными сокровищами, открытыми для всех, но скрытыми до поры до времени для каждого…


    
Меня часто терзал вопрос: зачем мы едем на Афон? Из десяти человек, которым я его задавал, никто толком так и не смог ответить. Фразы «здесь хорошо» или «концетрация благодати больше, чем где-либо», не считаются, потому что отражают эмоциональное состояние, а не духовные поиски. Если всё так, и нам здесь «просто хорошо», почему тогда наши любимые женщины лишены доступа к этому «сгустку благодати»? Наверняка всё гораздо глубже, интересней и полезней для души…

Но вот съездили на Афон — и что потом? Приезжаем домой, делимся впечатлениями, может, хоть на какое-то время становимся другими, не похожими на себя до поездки. Надолго ли этого хватает? Хотелось бы оставаться такими — преображенными Афоном — но всё равно постепенно «сдуваемся», как шарики, и потому вновь стремимся получить благословение опять поехать на Афон.

И опять тот же вопрос – зачем?.. Целый ряд конкретных вопросов я поставил перед собой и хотел получить на них точные ответы. Этими размышлениями и завершился мой день в Дохиаре. Пошли третьи «афонские» сутки.

Не спится… Первый вечер в Дохиаре

Вечером я долго гулял по извилистым «улочкам» Дохиара, вымощенным уже в наше время. Да и на улицы в прямом смысле этого слова дорожки вокруг монастыря и вдоль жилых помещений мало похожи.


    
Но если представить, что все древние города были приблизительно такого размера, вполне уместно назвать эти проходы улицами святой обители.

Здесь, да и в любом афонском монастыре, после вечерней службы, состоящей из 9-го часа, Вечерни и Малого Повечерия с обязательным чтением Акафиста Божией Матери, кормят вкусным ужином, после которого до девяти часов вечера гости свободно гуляют по территории монастыря, наслаждаясь красотой и величием построек.


    
Одна беседка прямо за воротами чего стóит! Над ней возвышаются неприступные стены обители, а если, облокотившись на перила, посмотреть вниз, будет видна небольшая пристань с рыбацкой лодкой. Дальше — огромное морское пространство без видимых границ с небом, которое после захода солнца становится единым с водной стихией до самого раннего утра. К этому невозможно привыкнуть, и эти виды не могут надоесть, потому что сравнимы с вечностью, всегда ощутимой, но никогда неповторимой.

Многие паломники, кроме вечерних прогулок, идут на исповедь к отцу Григорию или отцу Гавриилу (о них расскажу позже), другие выбираются на берег моря, спускаясь по мощёным улицам, собранным из камней разных веков.

Я долго и с особой надеждой смотрел из беседки на рыбацкую лодку, на которой обычно выходят в море братия монастыря, но сегодня ловить рыбу не позвали, пообещав не забыть обо мне в следующий раз.


    
С этой надеждой и благодарением Бога за всё я окунулся в тихую афонскую ночь. В келье долго не мог уснуть, и только воспоминания об истории монастыря помогли успокоиться. Сон пришел, правда, за три часа до подъёма на службу…

Дохиар. Значение слова

А история этой обители уходит в глубину Х века, ко времени основания монашества на Афоне.

«Дохиар» переводится как «вместилище», то есть кладовая, куда складывают продовольствие. По преданию, основал монастырь монах Евфимий, друг святого Афанасия Афонского — основоположника монашества на Святой горе в Х веке. Игумен Евфимий и был тем самым «дохиаром», то есть, хранителем запасов продовольствия, а по нашему – начальником продовольственного склада и главным поваром одновременно, в честь которого, скорее всего, и был назван монастырь.


    
В первые годы существования монастырь носил имя святителя Николая Чудотворца и располагался ближе к материковой части, но впоследствии из-за постоянных набегов пиратов место «дислокации» перенесли и переименовали обитель в честь Архангелов. Это было уже в ХI веке.

В разные эпохи здесь происходили довольно страшные трагедии — от разорения монастыря пиратами и до полного упадка духовной жизни в XV и XIX веках. Но были и периоды полного восстановления и расцвета духовной жизни — со второй половины ХХ века, практически в наше время.

Сейчас на территории осталось не так уж и много древних построек, но, к примеру, колокольня XIX века до сих пор радует глаз. И, конечно, росписи главного храма «критской школы мастеров», которым уже несколько столетий, подчёркивают древнее происхождение святой обители.


    
В наши дни Дохиар выглядит так, будто и тысячу лет назад.

Одной из выдающихся, природных, святынь монастыря является чудесным образом возникший в 1299 году колодец, называемый «священным» — чудотворный источник Архангелов. И поныне местные жители набирают отсюда святую воду. Каждое утро здесь начинается с нескольких глотков святой воды и молитвы Архангелам, заступникам монастыря, а оканчивается день кружкой вкуснейшей горной воды, источник которой освящён самим Архангелом Михаилом…

…С мыслью о глотке святой воды я и проснулся под звон старинных колоколов, призывающих на службу.

День третий. Служба и её особенности

Наконец-то первая в этом паломничестве и такая долгожданная монастырская служба.

В летнее время она начинается в 4 утра, оканчивается уже после 8-ми часов. Такой порядок — только для будничных дней, в большие же праздники часы, проведённые в храме, можно вообще не считать. Лишь удивляться, как практически без сна, с небольшим вечерним «перекусом» и всего парой часов на отдых получается практически сутки напролет непрестанно молиться Богу и при этом не чувствовать особой усталости. Поверьте, именно так и происходит.

Например, знаменитое богослужение по случаю престольного праздника в день Собора Архистратига Михаила и прочих небесных сил бесплотных длится с небольшими перерывами 21 час. Начинается служба в 16.00 и оканчивается примерно в 13.00 следующего дня.

Праздничная служба в Дохиаре
Праздничная служба в Дохиаре
    
    

На всенощном бдении, которое начинается в 16.00, только паремии начинают читать в 20.20, а освящение хлебов происходит аж в 22.00. Или, например, песнь «Богородице Дево, радуйся» длится почти сорок минут из-за протяжного пения на восемь гласов. В 23.30 служащие вкушают освящённые на литии хлебцы, и только через час начинается полиелей. Акафист Архангелам читают в 2 часа ночи, и лишь в половине пятого утра Всенощное бдение завершается. Все расходятся на двухчасовой отдых, чтобы рано утром с новыми силами собраться на Литургию, которая, обычно, заканчивается крестным ходом — только к 14.00 следующего дня. И при этом, повторюсь, усталость лишь подчёркивает величайшую радость от совместной молитвы.

Да и служба по будням, которая, возможно, привычна для братии, для паломников — своего рода испытание. За четыре с лишним часа служится полунощница, утреня и Божественная литургия. А за окном — ночь, время, когда мы привыкли крепко спать, здесь же надо не просто бодрствовать, но и молиться Богу. Правда, устав близок к нашему, поэтому для многих паломников не составляет сложности понять, что за чем читается и поётся на богослужении.

Особое значение каждого движения

Не стану останавливаться на тонкостях служб, отдельно хотелось бы сказать о настроении, которое царит в храме. Наверное, настроение это отчасти происходит от знания богослужебных текстов, образа их пения и прочтения.

Монахи очень хорошо знают богослужебный устав. Каждый из них может подхватить тот или иной текст и по ходу службы подменить друг друга. Иногда кажется, что многие из них мирно посапывают в своих «стасидиях» (специальные высокие стулья, в которых сиденье откидывается, давая возможность стоять, опираясь на подлокотники), но как только наступает его черед, тут же вступает ровно так, как того требует ход богослужения.

Думаю, необходимо сказать пару слов, в какой обстановке проходит служба. В храме практически нет света — лишь несколько лампад мерцают как звёздочки на небе. Приходя на богослужение, все прикладываются к многочисленным иконам. Их действительно очень много, с древней, вековой историей. Отношение к ним предельно трепетное. Чувствуется, что монахи любят святых, общаются с ними, как с живыми.

А вот перед главными иконами, которые располагаются уже перед самой солеёй, существует особый порядок поклонения. Паломник сначала подходит к правой части и прикладывается к расположенным там образáм. Затем переходит в левую сторону, крестясь на Царские врата, и молится у икон левой части храма. После этого необходимо отойти назад и в самом центре церкви перекреститься три раза в сторону Царских врат, поклониться всем присутствующим направо и налево, подойти к месту, где обычно сидит игумен монастыря, и, воздав ему или месту, где он должен быть, низким поклоном молитвенную дань, занять своё место в храме.

Гости из Украины на празднике в Дохиаре
Гости из Украины на празднике в Дохиаре
    
Каждое движение имеет своё духовное значение. Эти традиции сложились много веков назад и сохранились до наших дней без изменений.

Кстати, есть хорошая жизненная привычка — повторять за другими людьми добрые поступки или действия. На Афоне это вдвойне ценно, и жаль, что некоторые паломники ведут себя в здешних монастырях как у себя дома. А ведь как здóрово хоть в чём-то и на какое-то время стать похожим на местных монахов! Конечно, схожесть необходима не только во внешних действиях, но начинать-то надо с малого, которое и есть началом больших внутренних изменений.

Но сперва изменений надо захотеть. Именно с желания что-то поменять в себе, в своей жизни и должно начинаться паломничество на Афон. Все, кто приезжают на Святую гору — пусть даже впервые, — не остаются прежними. Так получается не по их воле, даже наоборот, как бы кто ни сопротивлялся. Хотя своевольным людям здесь просто нечего делать — им всё равно здесь не понравится. А вот для паломников, которые жить уже не могут без Афона, главной целью должно стать как раз кардинальное изменение своей духовной жизни, а не просто очередное общение со знакомым монахом или молитва перед любимой иконой.

Иначе для чего Господь благословляет нам сюда приезжать, если не для того, чтобы мы становились другими и хотя бы малую частичку Афона своим изменённым поведением приносили в наш мир, своим родным и близким.

Чудотворная икона «Скоропослушница»

Но вернёмся к обстановке утренней службы. Здесь царит особая тишина, и буквально ощущается присутствие Божие. Здесь люди не мешают Самому Господу совершать Свои Таинства. И хотя многое из того, что поётся и читается, ты не понимаешь из-за плохого знания греческого языка, создаётся впечатление, что при этом ничего не теряешь и никакое слово или нотка византийского распева не проходит мимо молящегося сердца.

Икона Божией Матери «Скоропослушница»
Икона Божией Матери «Скоропослушница»
В Дохиаре действуют несколько церквей. Каждый день по окончании утрени братия и паломники идут молиться на Божественную литургию в один из шестнадцати храмов на территории монастыря. Все церкви уникальны, со своим особенным значением в истории обители. Прочитать о них можно в любых справочниках, поэтому подробно на их описании останавливаться не стану.
Скажу лишь о том, что где бы ни совершалась Литургия, оканчиваются все службы молебном перед чудотворной иконой Божией Матери «Скоропослушница», которая вот уже много веков располагается справа от входа в монастырскую трапезную. История этой иконы и чудеса, данные Богом людям по молитвам у этого образа, поражают и радуют своей живостью и реальностью.

Время написания иконы монастырское предание относит к Х веку, когда настоятелем обители был святой монах Неофит. Более шести веков это была просто фреска на стене перед входом в трапезную монастыря. Но в 1664 году трапезарь по имени Нил, проходя в ночное время с зажженной лучиной, услышал от образа Богородицы голос, упрекающий в том, что коптит дымом от лучины изображение Божией Матери.

Монах принял этот голос за шутку кого-то из братии и пренебрёг замечанием. Внезапно он ослеп. В горьком раскаянии молился Нил перед иконой Божией Матери, умоляя о прощении. И вновь услышал чудный голос, извещавший о прощении и возвращении зрения и приказывающий возвестить всей братии, что с этой поры сия икона будет называться «Скоропослушницею», потому что будет являть милость и исполнение прошений всех, молящихся перед ней.

Монах Нил прозрел. А свидетельством скорого заступничества Богородицы ныне являются сотни драгоценных предметов, принесенных чудотворной иконе в знак благодарности за совершенные чудеса. Цепочки и кольца, священнические кресты и епископские панагии, дорогущие часы и даже старинное оружие — такими символическими подношениями люди благодарили Пресвятую Богородицу.

Предание гласит, что бывали случаи, когда целые корабельные команды, попавшие в кораблекрушение у берегов Афона, оставались целыми и невредимыми. А сколько было спасено плененных и исцелено тяжело больных людей, не может сосчитать никто.

Но лично для меня самое главное — это ощущение реальности чуда, которое может произойти с каждым из нас, молящихся перед ликом Богородицы. Именно в монастыре Дохиар довелось мне пережить подобное, но пусть это останется моей тайной…

Как молятся у Божией Матери

Архимандрит Григорий (Зумис), настоятель монастыря Дохиар
Архимандрит Григорий (Зумис), настоятель монастыря Дохиар
    
Наверное, происходят чудеса у этой иконы ещё и потому, что братия монастыря каждый день так служит перед ней молебен, что словами передать переживания в эти минуты просто невозможно. Я такого нигде не видел и не слышал!

Пение начинает игумен монастыря архимандрит Григорий (или старший после него). Древний седой старец запевает так громко и с таким воодушевлением, что, даже не зная текста молебна на греческом, всё равно ощущаешь себя причастным к этой общей песенной молитве.

Затем вступает вся многочисленная братия, да так, что, кажется, стены не выдержат этой величественной славословной и братской любви к Богородице, выраженной столь потрясающим пением. Уже не думаешь о том, что устал после ночной службы, а за дверью трапезной тебя ждёт вкусный завтрак, но боишься упустить хоть слово, хотя бы нотку, пропетую в честь Пресвятой Богородицы.

Список «Скоропослушницы», написанный для Ионинского монастыря
Список «Скоропослушницы», написанный для Ионинского монастыря
Так восхвалять и любить Богородицу могут только здесь, на Афоне! Имею в виду не словесный восторг перед иконой Богородицы, а, в первую очередь, образ жизни, который полностью посвящён служению Царице Небесной. Несомненно, непрестанный труд и молитва свойственен не только афонской братии, но здесь Её не только чтут, а проявляют деятельную к Ней любовь, какую трудно представить в нашей повседневной жизни. Выражается это в делах, поступках и, в первую очередь, в борьбе со своими страстями. Именно вражда со грехом, непринятие излишнего мирского и отказ от своеволия помогают быть близкими к Богородице.

Признание в любви к Царице Небесной здесь звучит постоянно, и, без сомнений, признание это услышано и взаимно.

Вспоминаю случай многолетней давности, когда старец Григорий провожал в Киев список иконы «Скоропослушницы», написанный для Ионинского монастыря. Отец Григорий стоял на причале, обняв икону, как живого человека, и плакал, нашёптывая Богородице какие-то слова. Я впервые видел такое проявление Любви к образу Богоматери. Для него это был не просто писаный на дереве лик, а живая Божья Матерь, Которую он провожал в очередное Её апостольское путешествие в Украину и просил не покидать их надолго.

Вот бы нам жить так с Богородицей, понимая благодарным сердцем, что каждым нераскаянным грехом мы раним Пречистую в самое сердце, и наши молитвы к Ней остаются всего лишь словами, да ещё и написанными с грубыми ошибками…

Дохиарский завтрак

И вот оканчивается служба, двери трапезной широко открываются, и мы, кланяясь старцу Григорию, проходим в большую трапезную.

Здесь обедали ещё основатели монастыря много веков назад. Вдоль стен стоят длинные столы особой конструкции: края приподняты, чтобы пища не падала со стола, и было удобнее убирать. Под ними скамейки, уже наши современницы.  

Когда все занимают свои места, игумен благословляет трапезу. Монастырские блюда немногочисленны, но довольно сытные и вкусные. Во время трапезы читаются жития святых, никто не разговаривает. Замечательная это традиция: обедать, не отвлекаясь на разговоры и пустую болтовню. Почему бы нам так не сделать, например, у себя дома? Мы ведь даже не понимаем, чего лишаем себя и своих детей во время такой трапезы, когда кто-то из семьи читает духовные наставления, а другие с радостью едят (вырабатывая терпение у читающего) приготовленный с любовью обед или ужин. Простите, замечтался, но кто попробует установить такую традицию в своей семье, думаю, будет многократно вознаграждён не только своими родными и близкими.

Трапезная в Дохиаре
Трапезная в Дохиаре
    
Но вернёмся к дохиарскому завтраку. На столе были маслины, черешня, каша из чечевицы, сладости, хлеб и вода. Накануне в воскресение была рыба и макароны с морепродуктами. Всё вкусно и сытно. И странное чувство: вроде бы наедаешься, но без привычки голод редко покидает тебя здесь на долгое время. Хотя для поддержания организма в рабочем состоянии сил достаточно — не хватает излишеств, к которым привыкли в обычной жизни.

После трапезы поздравляли монаха Никифора с Днём Ангела. Отцы-святогорцы обнимали своего собрата, и лица у всех были смеющиеся, радостные, как у детей. А многим уже за шестьдесят, и ночью они не спали, молились на долгой службе. В этом, на мой взгляд, и загадка такого богослужения: оно не утомительное. Именно такое, какое должно быть, чтобы достойно прославлять Спасителя.

Вообще на Афоне всё именно так, как должно быть и в нашей жизни: совсем немного времени уделяется сну и еде, а больше заботе о душе, о её истинном здравии и спасении.

Слушаться старца как… собственную жену

После службы — пару часов отдыха, а потом труды по послушаниям. У каждого своё, но при этом все могут подменять друг друга.

Вы помните, что моим послушанием было ловить рыбу, и я уже настроился было на первый выход в море, но не тут-то было. На дороге, где я просто прогуливался, любуясь местными красотами, встретил меня отец Гавриил (первый помощник настоятеля) и позвал с собой к Геронде (так в Греции традиционно называют настоятеля монастыря). Старец Григорий сам трудится и лично контролирует все работы в монастыре. И это в его возрасте и при многочисленных недугах!


Меня привели в будущий новый медицинский кабинет, вручили тряпку, и я весь день чистил мебель, мыл окна и совсем забыл о долгожданной рыбалке.
Видела бы моя супруга, с каким усердием я драил окна! Даже дома не блестели бы они у меня так, как в Дохиаре, потому что её советов я бы не стал слушать, как в данном случае безропотно проявил послушание Геронде, и вряд ли бы мыл с таким усердием и даже радостью.

Хотя как раз слушаться родных и близких нам надо бы поучиться у местных монахов. И не только проявлять послушание своим женам и мужьям, но даже и детям, а с ними и другим близким людям. Послушание не только здесь, на Афоне, важно, но и в обычной жизни. Муж послушен жене, жена мужу, дети родителям. Этому учит нас Сам Господь. Иначе как послужить Богу, Который соединил нас вместе именно ради служения, а не для крайних проявлений своих командирских и себялюбивых навыков. Послушание вырабатывает терпение, а от него недалеко и до истинной любви к родному человеку.

Например, братия монастыря беспрекословно слушается игумена не из-за боязни, а потому что любят старца как родного отца. Они видят, как Геронда трудится вместе с ними, и стараются подражать ему во всём. Так вместе спасаются послушанием, молитвой и трудами.

И как же всё таки важно в нашей жизни иметь перед глазами добрый, живой и любвеобильный пример христианской жизни! Но их, примеров, так мало… Вот люди и уходят так быстро из Церкви, даже не успев понять глубочайший смысл её существования. По этой же причине и массового не идут в храмы, потому что не видят для себя примеров, достойных подражания. Зато рассказы о «плохих» христианах, которые встречались на пути, отовсюду слышны. Вот какая ответственность лежит на церковных православных людях — за каждое слово, дело и любой поступок.

Поэтому афонские монахи советуют всегда творить Иисусову молитву — перед каждым словом, делом или принятием решения. Всегда стараться уступать, не лезть в споры или пустые разговоры. Хранить молчание и молиться за каждого человека. И всё это — с величайшей любовью ко Христу и нашей Церкви. Тогда и примерность наша станет очевидной.

На всём Афоне я ни разу не встретил человека, который мог бы отвернуть меня от монастыря или испортить настроение каким-либо неприглядным поступком. Все они какие-то яркие примеры доброй христианской жизни, и как жаль, что мне до них очень далеко. А так хотелось бы… Нет, не монахом стать, а просто хорошим христианином, примером для других, ещё неверующих людей.

Трудишься с братией и понимаешь, каким должен быть, а не получается. Но Господь и старание наше ценит.

Кстати, не совсем понимаю наших священников, которые приезжают просто попаломничать, поездить по монастырям, постоять на службах, немного пообщаться с монахами и всё это в спешке, с небольшими остановками на службу и ночлег. Наверное, в первый раз именно так и происходит, но последующие поездки обязательно должны стать более содержательными. С тем, чтобы остаться в каком-нибудь монастыре на несколько дней, потрудиться вместе с братией, приобщиться к внутренней жизни, скрытой от посторонних глаз. Вот, где уроки молитвы труда и послушания.

Протоиерей Александр Акулов со старцем Григорием
Протоиерей Александр Акулов со старцем Григорием
Об этом говорил мне и старец Григорий, когда я просил наставления перед возвращением в Киев.
На Афоне есть такая интересная особенность: никогда не произносятся проповеди во время богослужений. Разве что на трапезе игумен решит сказать слова наставления братии и паломникам. Поэтому лучшая проповедь — живое общение с монахами. В этих разговорах не услышишь высоких богословских тезисов и долгих духовных рассуждений. Люди говорят о жизни простого человека в современных условиях, дают советы так, будто сами пережили с тобой всё, с чем ты столкнулся.

Но для положительного итога таких бесед и советов есть одно условие: надо обязательно сделать так, как говорит тебе монах, к которому ты обращаешься. Иначе зачем спрашивать? Поэтому если решился попросить совета, будь добр, по приезду домой сделай, как тебе сказано, и всё будет по Воле Божией. Это очень важный элемент христианского послушания – следовать советам духовных наставников или любого священника, к которому обращаешься за помощью. Если же нет, не удивляйся, что многое в духовной жизни у тебя идёт не так и катится не в ту сторону.

С такими мыслями окончился третий день моего пребывания на Афоне, в монастыре Дохиар. Пролетел он совсем незаметно, как любой день, не имеющей здесь временных границ.

Следующий наступит уже через пару часов, и чего ждать от него на Святой горе, знает лишь Божия Матерь. Она здесь всем управляет.

День четвёртый. Мужчины тоже плачут

Четвёртый день подряд встаю в три утра, а усталости — как ни бывало. Сказывается, конечно, близость моря и горный воздух, но главное, всё же, особый духовный подъём, вызванный благодатной монастырской обстановкой.

Казалось бы, обычная служба, но каждый раз она другая. Как, впрочем, и у нас на приходах.

И всё-таки есть особенности. Вот и в это утро народу в дохиарской церкви собралось довольно много, но места хватило всем даже на стасидиях. Многие, особенно наши паломники по привычке стоят, хотя на Афоне, как и по всей Греции, в церквях созданы условия для того, чтобы в определённые моменты службы сидеть.


    
Богослужение проходит при слабом мерцании свечей и лампад самых разных форм и размеров. Есть здесь огромные паникадила из чистого серебра, но и они без электрических лампочек, только со свечами. Электричества в храме вообще нет, поэтому церковь освящается светом от свечей и лампад.

И в этом полумраке, при тихом свете и молитвенном пении братии можно услышать сокрушенное воздыхание паломников. Я не преувеличиваю: плач о грехах слышен отчётливо. Он не пугает откровенной горестью, наоборот, радует искренностью. Ведь где ещё можно увидеть десятки мужиков, которые, не стесняясь своих слёз перед собратьями, оплакивают утомлённую грехами душу? Для чего же приезжаем на Афон, если не для того, чтобы посмотреть на себя с духовной высоты Святой горы?


    
Такой взгляд на себя сначала пугает, а потом даёт надежду, что есть ещё возможность исправиться, если, конечно, правильно распорядиться афонским духовным багажом.

Вообще, размышляя о себе и о своих поступках, удивляешься, как ещё Господь нас терпит и милует. Его долготерпение поражает сознание, привыкшее судить половинными мерками. Не всегда, Господи, Тебя вспоминаю и очень редко отдаю себя и свою жизнь Тебе, Христе Боже мой, а лишь изредка и когда мне самому это выгодно.

Здесь же всё не так. Афонский монах себе совсем не принадлежит — ни телом, ни духом. Всё Христу и ради Христа. И это не громкие девизы и лозунги, а жизнь, пронизанная любовью к Спасителю, Богородице и своей истерзанной душе. Вот поэтому именно здесь ты можешь хоть на время стать честным созерцателем своего пути и принять решение не только в очередной раз покаяться, но и коренным образом измениться.

Вот такие мысли приходят во время богослужений на Афоне и в минуты общения с местными «жителями».

Но вот и эта, очередная служба закончилась, и теперь к делам бытовым, без которых не обойтись даже здесь.

Нет обеда — и слава Богу!

На завтрак были вкуснейшие спагетти с морепродуктами, разливали вино и угощали монастырской черешней.

Говорить, что здесь всё вкуснее и лучше, чем дома, было бы не очень корректно, но у местной кухни особый шарм. Наверное, где-то спагетти готовят и лучше, но только здесь их можно поесть из железных тарелок, запить из металлической кружки чистейшей горной водой. При этом стол полностью сервирован: на салфетках в соответствии с правилами этикета разложены вилки, ножи и ложки.


    
Обеда нет. Чего-нибудь перекусить, попить чайку или кофе можно, но у меня с собой ничего не оказалось, а просить не хотелось. И хотя эти дни без обеда не стали каким-то особым испытанием, и от чувства голода я не страдал, как это иногда бывает дома, но пару раз за день матушкину стряпню всё-таки вспоминал.

Многие скажут, мол, мы и так не обедаем, потому что много работаем, и так далее. Скорее всего, так оно и есть, но как переносим мы отсутствие обеда? Бывает, возмущаемся и даже злимся на обстоятельства, которые не позволяют поесть вовремя. Здесь же за это благодарят Бога и трудятся ради Него безо всякого сожаления и с радостью. Вот в чём разница. Поэтому отсутствие обеда переносится практически незаметно.

Счастье, когда ничем не обладаешь

Греки – народ многоговорящий, особенно мужчины. Но монахи никогда не допускают пустой болтовни. Если их спросят, ответят на вопрос, но не поучая каким-то сложным богословским истинам, а очень просто и понятно. Слушая афонских насельников, понимаешь, что вера наша православная вообще не несёт в себе сложных вещей и говорит только о том, что приводит человека ко спасению.

А как спастись — для этого достаточно просто посмотреть, как живут монахи. И не искать каких-то особенных старцев, живущих в удалённых кельях Афона, но просто сесть и поговорить по душам с любым из братий.

Несколько было у меня таких разговоров. Пытался записать их на диктофон, но ничего не вышло: то диктофон не включался, то уже по приезду домой пропал мой телефон со всеми записями. Так что не получится привести дословные их высказывания. Скажу лишь, что каждый из моих собеседников искренне признавался в любви к монастырю и ни один не жалел о своём жизненном выборе. При этом — у них ведь ничего нет, они ничем не обладают! А счастье так и вырывается из глубины верующего сердца.

Старец и разговоры о гробе

И всё-таки, день сегодняшний. Утром я узнал, что рыбалка переносится из-за непогоды.

Зато мне вручили новую рабочую одежду дохиарского монаха: короткий подрясник зелёного цвета из военной ткани — очень похожий на армейскую гимнастёрку военных времён, только чуть длиннее и с крестами на поясе. В таком виде и пошёл трудиться, куда отправит Геронда. А так хотелось ловить рыбу!

Особых послушаний в этот день для меня не было, поэтому занятие я себе искал сам. То кому-то ведро поднесу, то ящики переставлю, то поиграю с многочисленными местными собаками и кошками.


    
Кстати, здесь так много кошек не только из-за того, что их очень любит старец, но и потому, что в этих краях во множестве водятся мыши и змеи. Ими кошки и питаются, а то на постной монашеской кухне особо не прокормишься.

Днем я стоял у ворот монастыря, встречая и провожая паломников. Обычно приезжают группами, размещаются в гостинице, осматриваются, молятся на вечерней службе, остаются на трапезу, а вечером гуляют по монастырским улочкам. И разговоры у ворот бывают самыми интересными.

Приезжают в основном греки, православные славяне и ещё немного иностранцев, православия совсем не знающих. Сегодня всем «повезло», и у ворот их ждал сам игумен монастыря старец Григорий. Ему часто нездоровится, но в эти дни он был бодр и всё время проводил на улице: то на работах, то в беседах с паломниками.

Обычно старец сам начинает задавать вопросы. Особенно любит «помучить» священников. Спрашивает о личной жизни, о семье и детях. Интересуется, сколько детей, и если отвечают, что меньше четырёх, он искренне возмущается и спрашивает в ответ: а кто твой гроб понесёт? У гроба ведь четыре края, а детей — лишь двое.


    
Старец очень переживает, что в семьях мало детей, а в обществе много блуда и нечистоты, поэтому частенько разговаривает на эту тему, чтобы встряхнуть слушающих. Говорят даже, что после таких его разговоров у посетивших Афон по приезду домой детей рождается даже больше четырёх…

Старец не видит причин не иметь много детей — для него отговорок просто нет. Ведь не секрет, что даже среди православных людей царит неуверенность: квартиры нет, денег нет и не предвидится, куда же плодить нищету?! Но Богу, говорит Геронда, нужны люди, много людей, чтобы продолжать христианские традиции и сеять на земле мир. И он, без сомнения, прав.

Акулов в охоте на акул

И всё же, неожиданно, но сразу после ужина мы наконец-то отправились на первую рыбалку — ставить сети на ночь. Моей радости не было предела.

Я решил, что с такой фамилией, как у меня, вся рыба будет наша. Если в реках и озёрах улов мой, как правило, был не так уж и велик, то в море, я надеялся, на рыбака по фамилии Акулов непременно приплывёт посмотреть всё Эгейское море с главным хищником во главе.

Но не тут-то было. Вышли мы в море с монахами Теологисом и Никифоросом — молодыми людьми, но опытными монахами. Когда лодка отплывала от причала, казалось, что все вышли посмотреть на главных рыбаков побережья. Я даже забыл, что должен помогать ставить сети. Но после первого падения на орудия лова быстро пришёл в себя и стал вникать в суть рыбацкого дела.


    
За час мы поставили вдоль берега более двух километров сетей. Это показалось совсем не сложным: распутываешь сети, связываешь в единую нитку с большими поплавками, чтобы завтра было легче найти, и опускаешь за борт.

Уже стемнело, когда закончили. Я почувствовал себя участником большого и долгожданного дела. Но посмотрим, что будет завтра.

Книга, которой никогда не будет

Ночью, вспоминая лица собратьев-рыбаков, я подумал, что таких взглядов никогда не встречал. Их лица светились от доброты, во всех движениях была уверенность. Человека с таким взглядом редко встретишь на наших улицах. И это глаза не беззаботных и праздных людей, у которых по жизни нет проблем. Все бы так трудились, как местные монахи… Но это взгляд в небо, на Христа, Который улыбается в ответ и исполняет радостью душу.

Глаза излучали спокойствие и свидетельствовали о присутствии Царствия Божия внутри самого человека уже здесь и сегодня.


    
Если бы научились мы именно так смотреть на себя и на мир, наша жизнь могла бы быть совсем другой — более спокойной, мирной и человечной. И для этого совсем не обязательно уходить в монастырь. Достаточно полюбить Христа, как любят монахи, и принимать Богородицу в своём доме, как родную Мать.

Мои друзья-рыбаки улыбались как дети, а говорили, словно наученные самым высоким манерам. От них исходила абсолютная свобода, которая возможна только в Духе Святом.

Вообще лица здешних обитателей настолько красноречивы в своём молчании, что лучше всяких слов говорят о человеке и о его внутреннем мире.


    
Размышляя об этом, я подумал, какую книгу об Афоне можно было бы написать и издать. Вернее, писать, как раз, ничего и не пришлось бы, потому что книга состояла бы просто из портретов крупным планом, даже без имен — чтобы с каждой страницы на читателя смотрели глаза одного из местных жителей. Именно лица афонских монахов лучше любых слов рассказали бы об их жизни абсолютно всё, а их фотографии могли бы стать лучшей характеристикой современному христианству, к которому хочется принадлежать и стремиться всей душой.

Но такая книга вряд ли появится, потому что не станут афонские монахи позировать перед фотокамерой.


    
Этими мыслями я совсем разогнал сон. Так бы и просидел всю ночь в лодке, но меня не благословили на этот «подвиг» — сторожить сети. Когда уснул, не помню, но то, что снились стаи каких-то красивых рыб, это точно…

День пятый. Ядовитая рыбка и клыкастое чудовище

Утром я перепутал время и целый час ждал Теологуса и Никифороса на пустой пристани, встречая удивительный рассвет в полном одиночестве у тихого и спокойного моря.

Волны будто сами спали всю ночь и только сейчас стали пробуждаться, начиная свои набеги на холодный берег. Стайки небольших рыб лениво проплывали мимо пристани, подогревая моё воображение по поводу предстоящего, доселе невиданного улова.


    
Сам же рассвет я не смогу описать: не хватит слов, чтобы передать краски и оттенки. Но как же это было красиво! От такого зрелища меня буквально отрывали собратья-рыбаки, и мы сразу приступили к делу. Отвязали лодку, забросили в неё какие-то приспособления и обычные удочки. Распутав якорные снасти, в шесть часов утра вышли в море с надеждой на большой улов.

По ходу движения мне стали объяснять тонкости управления рыболовным процессом. Было интересно, но не всё получалось. Особенно хотелось, чтобы большой и доселе невиданный улов был связан именно с моим именем…

Наконец стали вытаскивать сети. Для этого на лодке установлены специальные лебёдки, которые помогают поднимать на борт целые километры сети. К моему сожалению, рыба попадалась редко и не совсем крупная. Уже ближе к берегу вытащили несколько довольно больших кефалей, но в Греции, как оказалось, она считается сорной рыбой. Была одна большая мурена, ещё какое-то чудовище с огромным клыкастым ртом и множество всякой разной рыбки весом до двухсот грамм с названием, которое мне так и не удалось запомнить.

Всего поймали около двадцати килограммов разной рыбы. Что и говорить: в моём сне рыба была крупнее и её попалось значительно больше…


    
Трудности начались, когда запутанные сети надо было сложить для удобной работы на берегу. Ещё сложнее оказалось выбирать из сетей рыбу. Я с трудом вынимал её из довольно мелких ячеек, пытаясь не повредить снасти. Мои друзья справлялись с этим в два счёта, а я уже начал волноваться и даже нервничать из-за своей неумелости.

Отец Теологус терпеливо показывал, как правильно и аккуратно распутывать, чтобы не повредить рыбу и руки. Оказывается, какие-то из рыбёшек являются по-настоящему ядовитыми морскими созданиями. Особенно противна и даже опасна была «скорпена» — небольшая, вся в иголках, причём ядовитых. Пару раз я укололся, и хотя остался жить, любви к этой рыбе у меня не прибавилось. Она, говорят, вкусна в супе и очень дорого ценится на рынке, но когда потом мне пришлось её ещё и чистить, я делал это без всякого удовольствия: эта тварь кололась даже мёртвой.

А вот и подвох

Провозившись пару часов на берегу и сложив снасти для просушки, мы были готовы показать наш улов главному кухарю – отцу Ефрему. Уложили рыбу в переносной холодильник, переложив специальными брикетами со льдом. Я готов был сам тащить этот ящик, но мои учителя-рыбаки меня пожалели, и мы втроём принесли холодильник в монастырь.

По дороге нам встретился игумен Григорий. Геронда похвалил нас за труды и благословил меня… чистить всю эту рыбу самому.

Такого я точно никак не мог ожидать! Вот это и есть тот «подводный камень» или «подвох», о котором я догадывался, но не думал, что он будет таким трудоёмким. И если ещё пять минут назад думал, что мы поймали очень мало рыбы, сейчас уже жалел, что её так много…

На кухне мне выдали нож, и затем часа четыре я чистил наш улов. Особенно тяжело давались эти ядовитые скорпены и мурена. Ох и намучился! Зато потом приятно было видеть целую кастрюлю свежей морской рыбы, почищенной своими руками.

Отец Ефрем проверил мою работу и нашёл пару рыбок, на которых остались маленькие чешуйки. Спокойным голосом он попросил ещё раз всё проверить и вычистить рыбу до идеального состояния, чтобы на этих сотнях рыбёшек не осталось ни одной чешуйки. Пришлось послушаться.

После всего чувствовал, конечно, усталость, но настроение было праздничным, оттого что смог быть полезным монастырю. Но что мои несколько часов работы по сравнению с постоянными трудами братии!

В келью вернулся около двух часов дня. После девяти часов непрерывных трудов только и мечтал о кровати. А они, мои партнёры по рыбалке, ещё пошли мешать бетон на новой стройке.


    
И так трудятся все монахи, несмотря на возраст и положение в монастыре. Если посчитать время, проведённое ими на службах и на послушаниях, получится не менее семнадцати часов постоянного трудового и молитвенного служения. И я не видел ни одного усталого лица. Все постоянно улыбаются, и это не показуха, а реальное состояние молящейся души монаха.

Почувствуйте себя королевой и царицей

В монастыре несколько мастерских и ещё ряд объектов, требующих постоянного внимания. Например, ежедневно нужно размещать и кормить несколько десятков, а то и сотню паломников.

На чем же держатся монахи в своём служении? В первую очередь, им помогает Иисусова молитва. Мы плывём в лодке, и я слышу, как братья творят Иисусову молитву. Келарь режет овощи и произносит еле слышное «Господи, помилуй». И так везде, во всём и со всеми.

Они могут остановиться и поговорить на разные темы, но у меня нет сомнений, что и в этот момент их ум занят Господом. Они общаются сердцем, поэтому и являются носителями Божьего Духа, вездесущего и милующего всех здесь живущих. Они и есть те самые современные духоносные отцы, жаждущие милости Божьей и прощения, которое и выражают сердцем в Иисусовой молитве: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного».

Без этой самой короткой христианской молитвы многие труды наши тщетны, несовершенны и носят характер больше не духовного творения, а редкого эмоционального вспоминания Бога. Именно Иисусова молитва больше всего на свете помогает жить, любить и строить свои отношения с Господом. Она и есть главная молитва труда!


    
И даже если здесь и отдыхают, то в это время поют псалмы и песнь «Богородице Дево, радуйся». Какой хороший пример: хочешь хорошо потрудиться, твори Иисусову молитву, а в минуты отдыха прославляй Богородицу. И будет всё по воле Божьей, благодаря Его милости и заступничеству Царицы Небесной!

Так что нет на Афоне особых секретов и загадок. Всё просто, как и всё на Святой Горе. Здесь живут, как и должны жить люди – совсем немного времени уделять для сна, еды и отдыха, а всё остальное время посвящать спасению Души, которая здесь, на афонской земле, чувствует себя королевой и царицей…

***

К вечеру у меня так разболелись пальцы, наколотые от рыбьих иголок и плавников, что от ноющей боли долго не мог уснуть. Но на улице я никого не встретил и, побродив часик по ночным «дохиарским улочкам», пошёл к себе благодарить Господа за прожитый день.

День шестой. Мои кухонные приключения

Ночью шёл дождь с грозой, на море был небольшой шторм.

В такую жару любые осадки, тем более, в таком изобилии, — явное проявление милости Божией. Во-первых, сразу стало холоднее, а во-вторых, наконец-то огороды получили долгожданный дождь. Здесь и так всё неплохо растёт, особенно фрукты – лимоны, апельсины, мандарины, гранаты, инжир, черешня и хурма. Гуляешь под этими деревьями и не веришь своим глазам, что всё это растёт и плодоносит круглый год. Правда, самому можно брать только то, что упало на землю — таков негласный порядок. Остальное собирают в своё время и ставят на столы в монастырских трапезных.


    
Можно представить, как после таких дождей оживёт земля на огородах, где в изобилии растут кабачки, баклажаны и прочие «заморские овощи», а также зелень. Например, кусты розмарина вырастают до метра высотой и выглядят как огромные шары небывалой ширины.

А вот какому дереву всё равно, какая погода, так это оливковому. На Афоне тысячи оливковых деревьев, и у каждого монастыря свои плантации. Многим деревьям уже сотни лет, а они всё плодоносят. Мне лично пока ещё ни разу не удалось поучаствовать в сборе урожая — бесспорно, одному из самых главных событий осени. Но знаю, что собирают оливки вручную, сбрасывая в большие сети, затем перерабатывают в маслобойнях или вымачивают и оставляют для длительного хранения в больших пластиковых бочках.

Что касается оливкового масла, то такого, как на Афоне, нигде больше нет! Самое вкусное блюдо, какое я пробовал на Святой горе, – это свежеиспеченный монастырский хлеб с местным оливковым маслом, которое приправляют специями и травами. Берёшь хлеб, опускаешь в эту смесь, и как же это вкусно! И не бывает трапезы, где на столе не стояли бы свежайшие оливки самого высокого качества.

Чистка фасоли в четыре руки

К чему это я? А к тому, что в этот день мне предстояло помогать на кухне отцу Ефрему — главному келарю (повару) монастыря.

Честно сказать, я очень люблю готовить, поэтому с удовольствием пошёл на кухню. Хотя неизвестно, что мне поручат делать. На рыбалке ведь не предупреждали, что придётся самому пойманную рыбу ещё и чистить…

Отец Ефрем принял меня без удивления, улыбнулся на мои слова, что я готов сам что-нибудь приготовить для братии, выдал фартук с ножом и посадил с другими послушниками чистить овощи.


    
Начали мы со стручковой фасоли. Какая это была классная фасоль! Стоило лишь оторвать корешок – и она сама рассыпалась. Правда, было её килограмм тридцать, но в четыре руки — с послушником из России Вячеславом, монахами Яковом и Исидором — справились за неполный час.

Затем предстояло почистить кабачки. Они оказались ещё красивее, чем фасоль. На это ушло тоже не больше часа трудов.

Работая, мы не замолкали ни на минуту. Хотя здесь и не приветствуется многословие, но просто не могли удержаться от общения. Я рассказывал о жизни в Киеве, а мои соработники делились впечатлениями от проживания в обители. Каждый из них в разное время и по самым разным причинам пришел на Афон. Причем ни у кого из них не было трагических ситуаций, от которых в монастырь сбегали — такие люди здесь в принципе не приживаются. Наоборот, в монастыри приходят, не убегая от невзгод, а прибегая к Богу с открытым сердцем для служения.

Так вот, у кого-то из моих сотрудников по кухне уже был опыт монашеской жизни в России и в Украине, а кто-то только здесь, в Дохиаре, стал иноком. Их рассказы были наполнены особой радостью оттого, что Господь благословил им жить на Афоне, исполняя монашеское послушание на пути к Богу. Как у меня веселилась душа, когда я их слушал!

Секреты отца Ефрема

Много болтая, мы не забывали и о труде. Почищенные овощи отдали отцу Ефрему. Он главный на кухне уже много лет. В прошлом — врач, и говорят, что в своё время был одним из лучших хирургов Греции. Но монахи не любят вспоминать своё прошлое. Так что вот уже много лет отец Ефрем кормит, а в случае болезней и лечит братию.

Не раз я наблюдал, как на трапезе он подходил к некоторым с таблетками в руках и настаивал, чтобы они принимали лекарства. Кстати, в монастыре есть небольшая больничная палата с необходимой аппаратурой, и даже уже завезено современное оборудование для зубоврачебного кабинета. Братия от лечения не отказывается, но и на лекарства всю надежду не полагает, принимая их как необходимую помощь для поддержания организма в бодром состоянии для молитвы и трудов.

У отца Ефрема есть свои рецепты, и кое-что я у него подсмотрел, чтобы вам рассказать.

Например, в то утро он готовил тушёную стручковую фасоль с чесноком в томатном соусе. А ещё на огромной сковороде, размером с большой обеденный стол, на чистейшем оливковом масле жарил рыбу, предварительно обваляв её в муке с толчёным чесноком.


    
Также готовил особенные рыбные тефтели. Для них берётся два сорта рыбы – одна похожа на ставриду, другая – филе морского окуня. Варёную ставридку мы до состояния фарша перебрали руками, выбирая мелкие косточки, а филе морского окуня нарубили на мелкие кусочки. Всё перемешали с чесноком, луком, разными специями и жарили на оливковом масле.

В огромной кастрюле отварили кабачки, для которых был приготовлен чесночный соус.

На стол так всё и подавалось: в одной тарелке кабачки, заправленные чесночным соусом, рядом тарелка с тушёной фасолью и рыбные тефтели. Неплохо, правда?

Опять неожиданности

Но и в этом моём послушании было то, чего я никак не ожидал.

Отец Ефрем посадил меня в машину и привёз на открытый склад, где в мешках лежал практически испорченный дождём лук. Запах был такой, что впору одевать противогазы. Я думал, что всё просто выбросят на помойку, но он предложил перебрать эти горы тухлого лука, чтобы выбрать более-менее нормальный.

В результате мы насобирали пару мешков. Такое послушание было менее приятным, чем чистить фасоль да кабачки, но делать было нечего, тем более, что сам келарь работал вместе со мной.

Уже на обратном пути в монастырь нам встретился паломник по имени Тим, из Норвегии. Отец Ефрем попросил его помочь нам почистить этот лук. Оказалось, парень впервые приехал на Афон, и вот первый встречный монах дал ему задание чистить лук, да ещё и не очень свежий. Мало того, Тим оказался владельцем ресторана под норвежской столицей, и вид местного лука ему явно не очень понравился. Но он согласился и с радостью принялся за работу. А так как я совсем не знаю английского, мне пришлось обучить его Иисусовой молитве… на русском, чтобы хоть как-то общаться. Так и прославляли мы вслух Христа в течение всего часа нашей работы.

Шестой день моего пребывания на Афоне подошёл к своему завершению, но впереди ещё была вечерняя служба и ужин, к которому я уже имел прямое отношение. На завтра мне пообещали очередной выход в море. Очень надеялся, что так оно и будет…

Так зачем же едут на Афон?

…Паломники вообще своеобразный народ. Например, я встретил здесь человека, который приезжает на Афон уже двадцать шесть лет. Он помнит, как ещё не было дорог, а машина была совсем аномальным явлением. От монастыря к монастырю все ходили пешком, и очень редко на мулах.


 
Сегодня паломники переезжают от одного монастыря к другому любым видом транспорта, если позволяют финансовые возможности. Часто ходят пешком, особенно, кто помоложе и не жалуется на здоровье. При этом суеты довольно много, и всё — от желания за короткое время посетить как можно больше монастырей.

Но ведь настоящее паломничество — это не беготня по святым местам, а молитвенный труд в длительной дороге ради духовного обогащения. Так ради чего мы паломничаем?

По опыту скажу, что настоящее осознание причастности к святыне приходит на третий-четвёртый день. Когда отходит в сторону эмоциональное восприятие новых мест, а в душе поселяется радость от причастности к молитвенному труду, который здесь стоит на первом месте.


    
Конечно, красота здесь потрясающая, особенно если брать во внимание побережье Эгейского моря — чистейшего во всём мире. А ещё здесь практически полная тишина — во многом благодаря отсутствию гостиниц и общественных пляжей. Весь берег находится в нетронутом состоянии сотни лет.

Никакое фото и видео не отразит живых впечатлений от созерцания этого. Дух захватывает от скрытых бухт и непроходимых лесов вдоль моря. И именно в этих местах расположены афонские монастыри.


    
Очень красиво, но разве только за этим люди едут сюда? Не менее красиво по всей Греции, да там ещё и с жёнами можно отдохнуть…

Когда впервые идешь на корабле вдоль берега, не понимаешь, куда попал: чистейшее море и скалы, в которые ещё сотни лет назад вмурованы монастырские постройки. Никаких намёков на признаки современной цивилизации. Ты возвращаешься в историю, которая никогда не была в прошлом, а всегда жила вечностью.

Кораблик останавливает на монастырских пристанях, и народ потихонечку разбредается по Афону. Позже все где-нибудь встречаются, проделав свой путь от монастыря к монастырю. Повторюсь — кто пешком (это лучше всего), кто на машине (это совсем неинтересно), а кто на маршрутках и автобусах, которых здесь уже довольно много. Так что перемещаться по Афону не так уж и сложно, но насколько нужна эта беготня по святыням?

Опять же, повторюсь: для первой ознакомительной поездки это нормально, а вот другие посещения нужно планировать с несколько, а то и кардинально иными целями. Практически всем, кто хоть раз побывал на Афоне, хочется ещё и ещё раз вернуться к любимым монастырям и святыням. И здесь уже надо уловить главное, ради чего Господь благословляет нас на Афон. Имею в виду послушания, выполняя которые, становишься одним из тружеников афонских монастырей.

Я уже говорил, что только на четвёртый-пятый день перестаёшь замечать природные красоты и начинаешь проникаться духом братской молитвы. Послушания вместе с братией позволяют пожить их жизнью, которая не просто кажется, а и является святой. И наступает время, когда и твой ум начинает очищаться от скверны плоти и духа, приобщаясь к тайнам Богообщения. Вот тогда и захочется не только познать и прочувствовать, но и сохранить на долгое время это состояние, чтобы хоть немного так же пожить у себя дома.


    
Только бегать по Афону не нужно. Ведь вряд ли тогда получится понять смысл афонской, а значит, кристально чистой, христианской жизни.

И ещё небольшой совет: не приезжайте на Афон большими компаниями. Толку не будет никакого, только наживёте себе расстройство ума и сердца. Лучше всего паломничать группами по два-три человека и обязательно со священником, чтобы можно было послужить молебны у святынь на своём родном языке.

Как живут монахи на Афоне

Всего на Афоне 20 монастырей и десятки келий. О том, как они живут, можно посмотреть на примере монастыря Дохиар.

Всего в обители 50 монахов в возрасте от 18 до 80 лет. Истории жизни каждого из них достойны более подробного описания, но здесь не благословляется вспоминать своё прошлое.

У насельников практически нет ничего своего — ни денег, ни другого какого имущества. Каждому выделена небольшая келья, в которой помещается кровать, столик и вешалка. На стенах иконы, на столике — Библия, Псалтырь и какие-то другие любимые книги. Из вещей — лишь ряса, подрясник да обувь, далёкая от модельного качества, можно сказать, из прошлого века.


    
Причём и то, и другое облачение может быть многолетней давности, в заплатах и потёртостях. На это никто не обращает никакого внимания. Но выглядят все пристойно и соответствуют своему особому образу жизни.

Жизнь братии заключена в непрестанной молитве, частых богослужениях и бесконечных трудах. В монастыре всё общее, каждый готов уступить своё место другому безо всяких разговоров и возмущений. Просто возьмёт свои вещи и уйдёт, куда ему скажут.

У каждого монаха своё молитвенное правило, которое ему благословляет ежедневно исполнять Геронда. В целом — это сто земных поклонов в течение дня и 1200 Иисусовых молитв по чёткам, в любое время суток. Кроме того, обязательное чтение Евангелия и Псалтыри. При этом братия внимательно следит за своим покаянным настроением, довольно часто исповедуются, и хотя бы один раз в неделю причащаются.


    
Так и протекает день за днём в непрестанной молитве к Богу, трудами во славу Божию и радостью в служении Спасителю.

Я зачем-то заглянул в интернет…

Но дни здесь кажутся растянутыми и не соответствуют суточному времени. Ещё обед, а как будто уже весь день прошёл. Поэтому неделя на Афоне для меня — как месяц в обычной жизни, но более насыщенный и удивительно интересный и полезный для души.

А ещё я сегодня зачем-то заглянул в интернет, который всё-таки спрятался у меня в телефоне, и совсем испортил себе всё афонское настроение.

Если в Киеве новости о войне в нашей родной Украине воспринимались с болью и сожалением, то с расстояния и высоты Афона, после таких бдений и общения с братией даже нейтральные новости «обо всём» казались просто убийственными для души. В словах сквозит явная ложь, притворство, человекоугодничество, выгода, зависть и даже открытая ненависть к своим согражданам. Господи, помоги нам!

***

Теперь долго не усну. Хотя накопившаяся усталость помогает преодолеть и эти трудные минуты переживаний за свою страну…

День седьмой. Игумену не угодишь!

Вечером опять шёл дождь. А вот сейчас ему были уже не очень рады. Из-за непогоды братия не может работать в привычном режиме, и Геронда это не приветствует. Да и сами монахи не в восторге. Другие бы обрадовались таким, совсем не лишним часам отдыха, но только не в Дохиаре. Здесь привыкли много работать и очень не любят, когда по каким-либо причинам выдаётся «нетрудовое время».

На этих страницах я уже не раз восхищался трудоспособностью братии, но хочу подчеркнуть, что когда сам втягиваешься в такой режим, с удивлением обнаруживаешь, что наши возможности куда больше, чем мы предполагаем. Просто часто ленимся, не знаем толком силу молитвы и даже не догадываемся о пользе трудов по послушанию.

Как здорово, оказывается, делать то, что тебе говорят, и не спорить с начальником! Точнее, с духовным наставником, который редко ошибается, но если уж это и происходит, то всё равно тебе же на пользу — на какую именно, обязательно узнаешь, но позже, когда придёт время такому откровению. При этом трудиться довольно легко, да ещё и происходит это с полным миром в душе.

Геронда Григорий, игумен монастыря Дохиар
Геронда Григорий, игумен монастыря Дохиар
    
Зато игумену — не угодишь! То слишком жарко, и ему подавай дождь для урожая, то теперь вынь да положь хорошую погоду, чтобы братия не бездельничала. Шутка, конечно, которую, кстати, сам Геронда и выдал.

Старец вообще обладает отличным чувством юмора. Всегда может перевести в шутку даже сложный вопрос духовной жизни, и при этом никогда не позволяет себе обидеть человека обличениями или замечаниями.

Примечательно, что здесь вообще друг друга не хвалят. Зато и не ругают с осуждением, лишь намёками или даже притчами указывают на твои не очень правильные поступки. Эх, нам бы так!

А всё потому, что относится братия друг ко другу с самой настоящей Любовью во Христе, помня о величайшей и жертвенной Любви Богородицы к Своему Сыну.

О любви здесь не говорят и не рассуждают, ею просто живут. Любовь здесь крепкая, настоящая, христианская, которая на самом деле долготерпит, милосердствует. Монахи сокрушаются, что в мире всё так грустно оттого, что люди забыли об источнике любви – Господе Иисусе Христе. Мы подменили многие понятия, заменили настоящую любовь к Истине поисками житейской выгоды, за что уже сегодня платим жизненной неустроенностью и отсутствием мира в душе.

Вот за этим и едут паломники на Афон — учиться Евангельской Любви с самой большой буквы, которая только может быть на свете…

Вспомним о смерти

Но от размышлений — с большой радостью, честное слово! — возвращаюсь к своим послушаниям.

Хоть к утру и распогодилось, в море мы всё равно не вышли, потому что из-за сильного ветра накануне не поставили сети. А значит, и сегодня мне предстоял очередной рейд на кухню. Мне-то что, я с радостью, но Геронда говорит, что эта работа самая простая, да и не очень нужная. Ну и на сей раз хотелось бы без неожиданностей, но уж как получится. Я же на Афоне и тем более, в Дохиаре…

Утро началось со службы в храме во имя святителя Николая Чудотворца. По пятницам, как правило, именно здесь совершают Божественную литургию и панихиду. После службы раздают коливо – ритуальное поминальное блюдо, сваренное на основе какой-либо злаковой культуры – пшеницы, ржи, овса или риса – с добавлением меда, изюма, орехов. У нас оно более известно как «кутья».

Но здесь коливо — прямо произведения искусства! С изображением святых, иконы или креста, и сделано так, что невозможно взгляд оторвать и кушать очень жалко.

Раз заговорили о панихиде, пришло время рассказать и о традиции захоронения в афонских монастырях.

Преданию земле почившего человека на Афоне предшествует особый обряд. Умерших святогорцев не только не принято омывать, тело покойного даже в чистое белье не переодевают.

Не омывая и не переодевая, чтобы не видеть «отнюд нагу» умершего брата, его облачают в схиму, лицо покрывают куколем, а всё тело зашивают в рясу. На грудь возлагают иконку Пресвятой Богородицы. В миру Богородичную иконку, как правило, кладут в гроб женщинам, мужчинам – образ Спаса. Но поскольку Афон почитается уделом Богородицы, местом, на котором Она незримо, но неизменно пребывает и, по поверью, первая встречает души почивших святогорцев, то и погребальные традиции здесь сложились особенные.


    
Хоронят на Афоне, как правило, непосредственно в день смерти и без гроба.

После исполнения уставного молитвенного правила тело новопреставленного на руках переносят к месту упокоения, опускают в могилу и засыпают землей. В ногах устанавливают невысокий четырехконечный деревянный крест, на котором краской делают лаконичную надпись – имя и дата смерти.

Но проходит три года. Монахи осторожно откапывают останки почившего собрата и смотрят: если мягкие ткани еще не вполне истлели, тело возвращают в могилу и опять засыпают. Спустя время её снова разроют, чтобы проверить состояние останков. И так до тех пор, пока от покойного не останутся лишь кости.

По афонскому поверью, если тело «землей не принято», значит, покойный брат был человеком небезгрешным, и Небеса не торопятся принимать его душу. В этом случае в монастыре начинают еще более усердно молиться за своего покойного насельника, чтобы вымолить прощение его грехов.

Когда же кости освободятся от истлевшей плоти – а это при афонском климате и с учетом особенностей местной почвы происходит года через три, — их вынимают и, тщательно промыв в воде с вином, переносят в особое хранилище – костницу.


    
Костница – по существу, склеп. Она напоминает часовню и располагается, как правило, вне стен монастыря. Особенность её в том, что покойные, точнее их останки, не укрыты под землей или в саркофагах, а лежат прямо на виду: черепа на полках в ряд, а прочие кости — прямо на полу вдоль стен. На черепах начертаны имена монахов с датой смерти. Так святогорцы и лежат веками. А костница служит им единой братской могилой.

На Афоне считается, что по цвету черепа можно судить о том, насколько угодил Господу тот или иной покойный монах. По поверью, черепа праведников имеют красивый желтоватый оттенок – в них будто теплится живой свет, а иногда они еще и благоухают. У безгрешных, а потому спасенных монахов, черепа белого цвета. Темный же цвет свидетельствует о мытарствах, которые проходит и никак не может пройти грешная душа покойного. Но такое на Афоне случается крайне редко.

Вот так сохраняется память о почивших монахах Афона, в том числе и в Дохиаре…

Афонская кухня в разрезе

Но вернусь к своим послушаниям.

После завтрака и небольшого отдыха на кухню я пришёл первым. Не было ещё ни отца Ефрема, ни его помощников, и у меня появилась возможность получше рассмотреть кухонное оборудование. Надо сказать, оно здесь вполне современное. Большие миксера, хорошие ножи, обязательно горячая вода и, конечно, огромные холодильники, куда складывают не только рыбу, но и другие продукты длительного хранения.

Варится и жарится всё на открытом огне. Благо, что дров вокруг много, к тому же есть привозной газ, да и электричество позволяет кое-что готовить с использованием электроприборов. Так что всё способствует продуктивному труду и качественному приготовлению пищи.

Я всё время удивлялся — как отец Ефрем успевает готовить на несколько десятков человек, как у него всё организовано, ведь помощников не так много. Оказалось всё довольно просто. Абсолютно спокойно, без всякой суеты, начиная с двенадцати часов дня, он потихоньку собирает все необходимые продукты в чищенном и мытом виде, а затем так же неспешно варит, жарит и парит необыкновенно простые, но удивительно вкусные блюда. Причём всё получается сытно и полезно.

Например, сегодня готовили тушёную картошку с овощами. Картофель, правда, привозной, зато овощи свои. Просто отварили его «в мундире», очистили от кожуры и перемешали с зеленью и овощами. Получилось очень вкусно.

На завтрак стряпали потрясающе вкусные маленькие макарошки, какой-то специальный рис, название которого я не запомнил, с мясом каракатиц в томате и с чесночной приправой. Съесть можно хоть три тарелки…

В этот раз на кухне было не очень интересно, и я решил обойти монастырские сады и огороды.

Братия не перестает удивлять

Сады и огороды разбросаны вокруг монастыря, окружая его, словно цветные платки разных форм и размеров.

Это огромное хозяйство обслуживают всего три человека во главе со стареньким монахом Феоктистом. Как они умудряются всё содержать в порядке, вовремя собирать урожай и сажать заново, даже не представляю!

Вот большие теплицы с помидорами и перцем. Тут же — грядки с фасолью и кабачками, с другой стороны — баклажаны и зелень. Рядом множество фруктовых, лимонных, апельсиновых и мандариновых деревьев, которые именно сейчас обильно плодоносят.

Особенно хороши лимоны – огромные и сладкие, как апельсины в наших магазинах, но пахнут именно лимонами.


    
Вокруг монастыря не найдёшь, пожалуй, ни одного свободного клочка земли. А надо сказать, что земелька здесь горная, и для выращивания овощных культур её не так-то и много. Даже удобрения сюда завозят машинами на паромах с «большой» земли. Между прочим, машина навоза стоит 600 евро…

При этом всё растёт и даёт несколько урожаев в год, в том числе, и благодаря тщательному и добросовестному труду братии, любящей свои послушания и монастырь.

Эх, забыли мы это хорошее слово — «добросовестный». Сколько смыслов оно в себе несёт! Надо бы почаще применять его в быту…

И опять братия удивила своим трудолюбием. Вечером я пошёл прогуляться вдоль моря и увидел, как на строительстве до сих пор трудилось несколько человек. Они даже на ужин не приходили. Среди них два монаха, которым уже далеко за шестьдесят, а работали с одиннадцати утра — на жаре, без сна и отдыха.

Поразительно было даже не это, а то, как выглядели они после тяжелейшей работы – улыбались, шутили и прославляли Христа. Мне прямо стало стыдно за свои незначительные усилия прошедшего дня, которые трудами и язык назвать не поворачивался.

Дохиарский Геронда

Но зато вечером я был вознаграждён беседой сразу с двумя старцами – игуменом Григорием и его другом, по совместительству заместителем и первым помощником отцом Гавриилом.

Новая жизнь монастыря Дохиар началась именно с их приходом сюда в конце ХХ века. Ещё молодыми они пришли и остались. До их приезда обитель представляла из себя не очень приглядное зрелище, хотя и считалась десятой по значению на Афоне.

Сегодня Дохиар — один из красивейших отстроенных на Святой горе и является святыней мирового значения с глубокими традициями монашеской жизни.

Вот что рассказал об истории знакомства со старцем Григорием отец Гавриил:

– С Герондой мы познакомились на Патмосе в 1961 году, в духовной школе. Ему тогда было 19, мне – 17. Вырос он на Паросе, одном из Кикладских островов, под сенью монастыря Лонговарда. Там было много великих и духовных мужей, которые продолжали традиции колливадского движения.

Геронда Григорий, игумен монастыря Дохиар
Геронда Григорий, игумен монастыря Дохиар
    
Последним из братии этого монастыря был старец Филофей (Зервакос). Бабушка и мама Геронды приходили к отцу Филофею на исповедь и, конечно, брали мальчика с собой. Так что с детства наш игумен исповедовался отцу Филофею.

В 12 лет он отправился учиться в духовную школу. Отец Филофей препоручил его другому старцу, отцу Амфилохию (Макрису). Там я и познакомился с нашим будущим настоятелем. Мы подружились. Потом наши духовные узы окрепли, потому что мы стали духовными чадами отца Амфилохия.

С самого первого знакомства я увидел, что у этого мальчика большие духовные дарования. К тому же он обладал ярко выраженными административными способностями. А ведь очень редко, когда в одном человеке сочетаются эти два дара. Но его Бог щедро наградил. Он легко все схватывал, на лету, и от всех своих духовных руководителей, от тех, кто окружал старцев, понемножку набирался опыта.

В 1967 году старец Амфилохий постриг его в монахи. Состоялся постриг 1 января 1967 года. В том же году принял постриг и я, только в Великую субботу.

В 1970 году старец Амфилохий отошел ко Господу. По причинам, от нас не зависящим, мы вынуждены были уехать из скита, где жили вместе с ним. Сначала поехали в Этолокарнанийский монастырь, в Центральной Греции. Затем переехали в другой — Прусской иконы Божией Матери в Эвритании. Но там страдали от жесткого климата тех мест, особенно зимой. К тому же в монастырь приходило очень много паломников.

Поэтому когда нас пригласили монахи Дохиарского монастыря переехать к ним в обитель, мы так и поступили.

Дохиар на то время был увядающим: всего четыре-пять старчиков жили здесь, причем очень бедно. Никаких доходов у обители не было. Даже келий, в которых мы могли бы жить, не нашлось, а нас приехало 12 человек! Разместились в башне при входе, все в одной комнате. Постепенно восстановили братский корпус, чтобы каждому перейти в свою келью.

Первым игуменом монастыря стал отец Григорий. С того времени начинается история восстановления обители. Денег не было, одни большие трудности. Это стало проблемой для некоторых: приходилось много работать, терпеть холод, словно в Сибири.


    
Вообще монах должен работать. И у святых отцов мы находим изречения о том, что монах обязан работать руками, тяжело трудиться. Так было в Лонговарде: все отцы работали. Жили только от того, что имели, то есть монастырь был, можно сказать, «сельскохозяйственный». Братия никого не обременяли, даже наоборот, сами помогали людям. Например, когда началась Вторая мировая война, и на Грецию напали Германия и Италия, монастырь как мог помогал местным жителям, ежедневно раздавая еду и зерно.

Мы переняли традицию тяжелого труда для братии. Так наставлял нас и старец Амфилохий на Патмосе. Он хотел, чтобы монахи работали, жили не на подаяния, а наоборот, сами бы подавали милостыню нуждающимся. Есть такое правило: монах должен работать столько, сколько требуется для покрытия его нужд, да еще чтобы остаток он мог отдать нуждающимся. К сожалению, это оказалось достаточно «скандальным» требованием для многих.

Ещё возникла и такая трудность. Те старчики, что жили в Дохиаре до нашего прихода, не привыкли к общежительности, не привыкли слушать кого-то. Многие говорили старцу Григорию: «Прогони их». Но у него был свой путь, и он, конечно, никого прогонять и не думал. Он всегда говорил, что мы пришли не для того, чтобы разогнать предыдущую братию, а чтобы помочь создавшемуся положению. И когда кому-то из престарелых монахов обещали хорошие условия в другом монастыре, и тот собирал свои пожитки и уходил, нам приходилось догонять его и просить вернуться. Спустя много лет этот монах умирал на наших руках, в своём монастыре…

***

…Честно говоря, так и сидел бы с ними всю ночь, попивая кофеёк и поедая лукум с орешками. Но и этот вечер подошёл к концу.

На улице стояла звенящая тишина, и только еле слышный шум моря напоминал, что монастырь расположен на побережье. Звёзды были такими крупными и близкими, что хотелось до них рукой дотянуться. Монастырь будто спал, но я точно знал, что братия именно сейчас усиленно молится Богу не только о своём спасении, но и за весь мир. Они знают, как непросто жить в миру, где больше любят деньги и удовольствия, чем Господа. Знают и переживают.

День восьмой. Неосуществимый образ жизни

К началу второй недели моего пребывания на Афоне наконец-то сформировался четкий график.

Если нет рыбалки, он примерно такой: в 3.30 — подъем. С 4.00 до 8.00 — служба. Потом завтрак, небольшой отдых, и на послушание. В перерыве — общение с новыми группами паломников. Около 16.00 можно пойти отдохнуть перед вечерней службой, которая начинается в 18.00 и продолжается до 19.30. После ужина остаётся довольно много свободного времени. А его-то мне и надо — и не только для общения с братией, но и для набросков рассказа о прожитом дне. Затем — долгожданный ночной отдых.

Было бы неправдой назвать афонский образ жизни для нас вполне осуществимым. Умом понимаешь, что такая жизнь абсолютно правильно устроена с точки зрения богослужений, трудов и молитвы, но как стать полноценным её участником, сложно сказать. Смог бы я так жить в Киеве? Скорее всего, нет. Хотелось бы мне вести такую жизнь среди родных, любимых и близких людей? Безусловно, хотя бы потому, что я священник. Но вряд ли возможно. Поэтому и приезжаем мы на Афон, чтобы лечить свои духовные болячки и душевные травмы да отдыхать от суеты.

Но чтобы жить такой жизнью в миру, необходима, во-первых, истинная, без всяких сомнений, вера в Промысл Божий. Во-вторых, крепчайшая любовь к ближним, которая невозможна без искренней любви к Спасителю. К этому ещё добавить исполнение Заповедей, истинное покаяние и много-премного добрых дел.

Да об этом, я думаю, мы и без опыта афонских монахов знаем. Но вот чего на Святой горе больше, чем где-либо, так это абсолютного послушания игумену или духовнику. Эта же добродетель предполагает быть послушными друг другу, послужить собрату трудом и молитвой.

В нашей жизни, в лучшем случае, мы стремимся хотя бы терпеть ближних. Иногда получается сдерживать гнев, а уж быть полностью послушными родителями, детьми и благочестивыми прихожанами вообще редко удаётся. И это если семья считает себя православной. Что говорить о нецерковных, неверующих?..

Если на работе и слушаем начальника, то, как правило, из-за боязни. Детей слушаться заставляем, а сами только и ругаемся по каждому поводу, раздражительно и возмущённо отстаивая свою точку зрения.

Совсем некорректно сравнивать нашу жизнь с монашеским бессемейным бытием, но всё-таки послушанию у них следует учиться. Хочется надеяться, что паломники, здесь побывавшие, в привычной жизни становятся чуть добрее, чтобы быть духовно ожившим примером для своих детей, родных и близких.

Поэтому главным лекарством на Афоне является не распорядок дня и даже не богослужения, а сами люди.


    
Например, сегодня я с большим интересом наблюдал за отцом Алипием, помощником архондаричного. Ему шестьдесят с лишним лет, и он сам уже не помнит, сколько живёт в Дохиаре.

В паломнической гостинице нет выходных. Каждый день отец Алипий расселяет паломников, убирает номера, собирает и расстилает постели, моет коридоры и туалеты. И всё это сам. С самого утра — после службы и завтрака — до позднего вечера. Иногда ему пытаются помогать, но он не очень любит, когда кто-то вмешивается в его послушание.

В обычных гостиницах с таким количеством дел справляется несколько человек, а тут – один! Перерыв только на вечернюю службу, где он читает и поёт, а затем сразу бежит доделывать срочные дела. Ни разу я не видел его на ужине и всегда поражался его трудоспособности. Откуда силы берутся?!

Я тоже попытался ему помочь, но, как и многие другие, неудачно. С улыбкой счастливого человека он сказал, что это только его послушание и попросил молитв. А ещё добавил, что у него не так много работы, чтобы подключать помощников.

Так и закончился мой очередной день на Афоне. Уснул раньше обычного, даже не исполнив обычного вечернего правила из-за усталости, которая накопилась за несколько дней и явно давала о себе знать. Появилась даже предательская мысль не пойти утром на службу, а хоть немного выспаться. Но, слава Богу, всё обошлось без излишних попущений и жалости к себе. Проснулся как раз со звоном колоколов, призывающих на богослужение.

День девятый. Суббота. Молитва в храме «Скоропослушницы»

Чем субботний день отличается от других? В общем-то, ничем. Та же служба…

Но сегодня служили в крошечном и самом старом храме монастыря прямо напротив часовни с иконой «Скоропослушницы». Здесь находится точный список чудотворного образа. В 1996 году под холстом с изображением Божьей Матери обнаружили фреску — настоящую икону «Скоропослушница».


    
Все прикладываются сначала к иконе в часовне, затем переходят в храм и там продолжают произносить свои прошения перед святым образом. В этой маленькой церкви с древним иконостасом помещаются человек десять — вместе с певчими и пономарями. Остальные стоят в коридоре, который ведёт в трапезную и отделяет часовню от церкви.

Именно здесь, на этом пересечении в виде креста, поются каноны Богородице, от которых у меня осталось самое глубокое духовное впечатление. Если хоть раз услышишь эти молитвенные песнопения, никогда их не забудешь!

В алтаре места хватает лишь для священника и дьякона, и то им довольно сложно расходиться друг с другом. Но тем и интересна служба в этом храме, что проходит в обстановке тысячелетней давности, будто и сам ты оказываешься в начале ХІ века.

На богослужении рядом со мной на соседней стасидии стоял молодой монах Никифор — один из тех, кто учил меня ловить рыбу. Даже в полумраке церкви я заметил, как, начиная с Евхаристического канона, отец Никифор заплакал, бесшумно опустился на колени перед царскими вратами, и я буквально ощутил силу его покаянной молитвы, в которой выражалась вся сыновья любовь ко Христу.

Половину своей жизни, начиная с 18 лет, отец Никифор подвизался в монастыре. И я видел, что сердце этого монаха и вся его жизнь были полностью отданы Богу, ради Которого он и принял постриг. Ничто не отвлекало его молящееся сердце от Любви Божией. Его крепчайшая вера была всегда видна — и в рыбацкой лодке, и на службе, и в общении с братией.

А как молится братия! Какая любовь ко Господу отражается на их лицах — полусонных и слегка уставших… Службу они воспринимают не только как важную часть уставной жизни, но, в первую очередь, как близкое общение со Христом, поэтому отдают Ему всю свою Любовь и приносят истинное покаяние.

И снова удивляюсь, как молится старец Григорий. Сам поёт и читает наизусть богослужебные тексты. А как он делает замечания своим монахам – надо видеть и учиться отцовской любви! Может и прикрикнуть, но даже повышенные тона воспринимаются как благодарность за службу и, главное, за молитвенное старание.

Рыбу не ловим. Месим бетон

Сегодня после службы я решил пойти на самые сложные работы — строительство новой церкви на берегу моря. Мне поручили таскать арматуру, а потом месить бетон с братией и заливать его в основание нового фундамента.


    
Впервые в жизни я месил бетон. При 40-градусной жаре это тем более было непривычно и сложно, и если бы не регулярные занятия спортом, вряд ли бы выдержал такую нагрузку, особенно на спину. А монахи уже несколько лет изо дня в день месят этот бетон: для дорог, для подпорных стен и для новых церквей. И, опять же, на лицах у них — только радость, будто играют в какую-нибудь любимую игру. При этом каждый из них может дополнительно делать любую работу: и на тракторе, и на экскаваторе, и на машине за грузом съездить. Абсолютная и полная взаимозаменяемость. Работы не останавливаются практически ни на минуту. Если кто заболеет, братия за него помолится и возьмёт часть его обязанностей на себя, даже не возмутившись увеличенной нагрузкой.

Друг друга они могут подменить везде – и в церкви, и на кухне, и на стройке. И я не видел, чтобы кто-то плохо отозвался о брате или осудил. Вместо упрёка – помощь, вместо крика – улыбка, вместо осуждения – молитва. Нам бы так…

***

…После таких трудов я вообще еле добрался до кельи, и уже никакие мысли не тревожили меня до самого раннего утра. Просто хотелось спать — как в юности, когда ещё был курсантом военного училища. Тогда всегда хотелось только спать и есть…

День десятый. Воскресный, праздничный

В это воскресенье был праздник. Главная служба должна бала проходить в одной из келий в нескольких километрах от монастыря, но после всенощного бдения, которое окончилось около двух часов ночи, начался такой дождь, что в удалённую келью добраться пешком стало физически невозможно. Геронда принял решение проводить службу в главной церкви. Служить благословили и меня.

Возглавлял богослужение отец Гавриил, главный «зам» игумена. Сослужил батюшка из Англии отец Иосиф. Возгласы произносили на греческом, английском и русском языках.

На воскресной службе славословия, стихословия и практически все молитвы читаются нараспев. Служба растягивается в два-три раза, но в этом и есть смысл греческой богослужебной традиции. Поют попеременно два клироса. Их приглушённое пение вызывает особые молитвенные чувства. Осознание того, что служишь в афонском монастыре, находишься в алтаре величайшей мировой святыни, вызывает особую ответственность и волнение. И кажется, что ты вообще первый раз зашёл в алтарь как священник.

Настроение было очень праздничное, тем более, что отец Гавриил всегда подбадривает добрыми шутками, всем своим видом показывая, мол, волноваться, батюшка, нечего, всё будет хорошо. Это успокоило и дало возможность вспомнить в точности мои обязанности священника, служащего перед Престолом Божиим.

Литургия прошла как одно мгновение, и уходить из алтаря совсем не хотелось. Но пришлось. Вместе с отцом Иосифом, поблагодарив Господа перед Его Престолом, вернулись в храм счастливые-пресчатливые, словно маленькие дети, получив порцию долгожданных и любимых сладостей.

Уже когда выходили из алтаря, отец Иосиф со слезами на глазах только и мог что неоднократно повторять «Радость, какая радость…» И добавлял: «Вот этой радостью мир и побеждён!». То есть Христос, как и обещал, победил мир. И ежедневная Божественная литургия по всему земному шару — живое тому подтверждение. Такое настроение было не только у нас, но и у всех, кто молился в храме.

Железные они все, что ли?

На воскресные и праздничные дни в монастырь съезжаются монахи-келлиоты. Они приписаны к монастырю, но живут в отдельных кельях, занимаясь своими небольшими хозяйствами. Таких у монастыря четыре, и в трёх из них — русские. Геронда вообще любит русских.

Воскресные и праздничные дни позволяют келлиотам увидеться с Герондой, рассказать о своих успехах и проблемах, а также пообщаться с братией не только на службе, но и за воскресным праздничным столом. После трапезы во дворике монастыря часами продолжаются беседы между монахами, а потом все возвращаются в кельи для продолжения трудов.

А вот как отдыхает братия, мне так и не удалось узнать. Думаю, что отдыха как такового у них нет совсем. На мои вопросы по этому поводу все отшучивались, но я понял и воочию убедился, что отдых им здесь совсем не нужен. Железные они все, что ли?..

Кстати, сегодня меня опять забыли взять на рыбалку. Но я даже обрадовался, хотя, собственно, ради неё (точнее, такого послушания) и приехал в Дохиар. Но руки только-только стали заживать от этих колючих морских тварей…


    
И хотя на рыбалку не поехал, с отдыхом в этот воскресный день всё равно не сложилось. После такой службы чувствовал я себя бодро и рвался в бой — помогать, что кому понадобится.

Сначала, уже по привычке, зашёл на кухню. Отец Ефрем расхаживал, размышляя о предстоящем ужине. Составлял меню, так сказать. От моей помощи пока отказался, но согласился поговорить о здравии братии: часто ли болеют, чем лечатся и так далее. Ещё бы, мне было так интересно, насколько подобный образ жизни – недостаток сна, еды и частые службы – влияют на здоровье братии. Я часто видел на трапезе в руках у него небольшой свёрток с лекарствами и понял, что больные всё-таки есть.

Он не удивился моему любопытству и рассказал, что при таком режиме шансов оставаться здоровым больше, чем когда человек ведёт малоподвижный образ жизни, потребляя множество вредных и жирных продуктов. Монахи болеют не часто, к болезням относятся спокойно, без паники, с благодарностью Богу за такое испытание. От лекарств не отказываются, но и на таблетки и микстуры особо не полагаются.

Есть несколько братий, которым уже далеко за семьдесят, и они не выглядят дряхлыми стариками. До сих пор стараются не пропускать службы, помогают, чем могут, по хозяйству. Самый старый долгожитель монастыря — отец Харалампий — живёт здесь с пятидесятых годов прошлого века. Он практически уже не говорит, ходит с помощью ходунков, но при этом пытается с тобой пообщаться хотя бы жестами. Жаль, что я не могу его понять. Сколько интересного он мог бы рассказать о жизни монастыря…

После кухонной беседы в поиске какого-либо иного послушания я вышел за ворота монастыря подышать воздухом и тут увидел машину, в которой уже сидели несколько человек. Меня позвали тоже, а мне только того и надо было…

Опять за лопаты…

Спустя 30 минут езды на стареньком пикапе (точнее, тряски, причем с большой вероятностью выпасть из кузова прямо по ходу движения) мы приехали месить бетон на очередное строительство монастыря.

Трудно себе представить, как в глубоком афонском лесу, куда и дороги-то нет, монахи нашли старую, заброшенную много столетий назад келью с церковью, от которой остался лишь фундамент и часть алтарной стены с решёткой вместо бывшего окна. Как могли люди тогда, в далёкие времена, забраться сюда и выстроить великолепный храм без сегодняшних технологий и инструментов, ума не приложу.

Геронда решил восстановить церковь и навести порядок, чтобы когда-нибудь здесь была обустроена жилая келья. И рядом с этими развалинами ХІІІ века — церкви во имя святого Иоанна Крестителя — за год построили новый храм в честь того же святого, в традиционном византийском стиле из местного разноразмерного камня.


    
Мы заливали бетон сначала для стен, укрепляющих склон, а затем и для огромной площадки вокруг храма. Никогда я столько бетона не перевозил собственными руками. Сотни тележек (!) за пять часов работы. Это я говорю не для того, чтобы себя похвалить, но искренне восхищаюсь братией, которые делают эту работу изо дня в день. За последние годы они построили несколько новых церквей и келий, да ещё и женский монастырь в Сохо, под Салониками.

Рискую надоесть тем, что повторяюсь, но они, и правда, работают, будто отдыхают, и при этом никогда не перестают радоваться жизни. В перерыве я наблюдал, как в минуты отдыха с чаем, кофе и сладостями монахи просто кидали друг в друга камешки и весело шутили. Честное слово, как дети, но как здорово было видеть их именно такими!

Короткая передышка закончилась, и опять за лопаты, цемент и тележки. Когда мои силы были уже на исходе, мне сообщили, что скоро меня заберут в монастырь. Прямо со стройки отец Теологус повёз ставить сети на ночь.

Как я этому обрадовался! Мне было всё равно, на какой машине придётся ехать, лишь бы побыстрее оказаться в лодке и на море. Без труда мы запустили мотор, погрузили всё необходимое и вышли. Втроём быстро справились с заданием, закинув около пяти километров сетей. Когда стало совсем темно, я вернулся в келью, чтобы отдохнуть перед очередной и, как оказалось, последней рыбалкой в этом паломничестве…

День одиннадцатый. Подвиги и испытания

Рано утром, когда было ещё довольно темно, мы вышли в море под проливным дождём и холодным ветром.

Рыбалка превратилась в серьёзное испытание. Ветер мотал нашу лодку ещё у берега, сети путались. От холода мы толком не могли разговаривать. Старались всё делать быстро и молча, чтобы поскорее вернуться. Сети оказались порваны — видимо, их повредил винт корабля, незаконно занимавшегося ночной рыбалкой.

Так что наш «рыбный урожай» был совсем небольшим, да и достался нам ценой несравненно большей, чем прежде. Рыбы мы поймали всего килограммов двадцать, много было совсем маленькой, похожей на нашего карася. Она забила сетку во многих местах, чем усложнила очистку.

Я уже было подумал, что опять мне придётся чистить всё это в одиночестве, уже настраивал себя на этот подвиг, но когда пришёл на кухню, её уже чистили четыре человека. Мне же поручили другое дело — почистить мешок картошки, а затем порезать её полосками.

С большим трудом справился с этим заданием. На большее сил, действительно, уже не хватало. Тем более, завтра предстоял путь домой — раньше запланированного времени на целую неделю. А ведь ещё оставалась невыполненной миссия, которую мне поручили мои прихожане…

И ответы на сокровенные вопросы

Я должен был задать свои сокровенные вопросы игумену монастыря старцу Григорию.

После вечерней службы мне удалось поговорить с Герондой. Хотя он и был не вполне здоров, но когда я сказал, что просто не могу вернуться без ответов, он понял мою озабоченность и согласился поговорить о том, что волнует наших верующих.

Думаю, именно ответы архимандрита Григория как нельзя лучше подходят для окончания моих дневников о паломничестве на Афон и послушании в монастыре Дохиар. Вопросы были не глобальные, но от чистого сердца…

***

— Девушки долго не могут выйти замуж. Как бороться с сомнениями в выборе спутника жизни? С возрастом все больше сомнений — выходить замуж или нет.

— Тут нужен серьезный поиск, очень много молитв, много терпения. Если у них в уме дорога в брак, пусть следуют по пути брака, но они должны это делать с помощью духовника. В Греции тоже есть такая проблема. Те ребята и девушки, которые прибегают в этом вопросе к помощи духовника, берут себе мужей и жен церковного круга, все намного у них лучше получается. А те, которые ищут спутника жизни в кафетериях и барах, там все сложно, очень сложно.

***

— Семья делает всё, чтобы иметь детей: молится, причащается. Что делать, чтобы не потерять веру и получить просимое?

— Надо, чтобы у них не было мобильных телефонов, не было телевизора, интернета, и чтобы жили они как наши отцы. Если у маленького ребенка с самого детства мобильный телефон, тогда всё, считай, что потерял ребенка. Отсюда он может видеть всякую грязь, всякий грех, вот из этой коробки. Сейчас дьявол уже не искушает людей. Если пройдешь вон туда, чуть дальше, там под деревом бес лежит. Спроси его: «Почему ты здесь?», и он ответит: «Я дал людям мобильный телефон, и мне ничего уже не надо делать».

***

— Как понять свое предназначение в жизни? Смысл жизни?

— Когда исполняешь заповеди Божьи, узнаешь Бога, как говорит Иоанн Богослов. Исполнение заповедей Божьих – это есть знание Бога, а как узнаешь Бога, потом узнаешь все остальное. Если не будешь исполнять заповеди, то и Бога не узнаешь, и жизнь свою не сможешь правильно построить. Этот путь самый правильный и самый истинный – исполнение заповедей Божьих.

***

— Как понять волю Божию на каждый день?

— Прежде каждого поступка совершать молитву, и если молишься, даже если ошибку совершишь, Бог не оставит. Или Господь сделает какие-то препятствия, и не совершится эта ошибка.

***

— Как молиться за самоубийц?

— Не у жертвенника, только по четкам. Когда молимся, просим у Господа, чтоб Он их помиловал, но не что-то больше этого. И если могут, пусть его родственники подают милостыню за него, чтоб его помиловал Бог.

***

— Как не бояться жить в ожидании очередного удара?

— Этого нужно ждать, всегда этого нужно ждать, что бы мы ни делали. А искушения будут. Сейчас хорошая погода на море, но мы не успокаиваемся: сегодня солнце, а завтра может быть буря.

***

— Как христианину жить среди неверующих людей (на работе, например)?

— Мы обязаны стараться делать то, что будет нравиться Богу. Евангелие – это не то, что обязательно мне нравится, но то, что я обязан делать. А то, что нравится мне, не всегда мне полезно, не всегда добро.

***

— Нужно ли подчиняться властям?

— Мы должны подчиняться. Но если происходит что-то неевангельское, мы должны показать, что не принимаем этого. Мы всегда должны показывать, что не согласны, когда происходит неугодное Богу и то, что не на пользу людям.

***

— Каким должен быть современный православный христианин, настоящий?

— Первое, что он должен, это проходить свой путь согласно преданию Православной Церкви. Будь то владыка, игумен, священник, он не должен говорить «я думаю», но всегда должен говорить «так говорят святые отцы». У нас есть правильное мнение — это то, что сказали святые отцы. Не то, что мы говорим и думаем. И никогда не должен говорить «я говорю». «Церковь говорит». Я ничего не говорю.

***

— Стою на службе и отвлекаюсь, как с этим бороться?

— Когда чувствуешь, что ум твой ушел, говори «Господи, помилуй». У совершенных людей ум уходит, а ты что, совершенный?

***

Последний из заданных был мой личный вопрос. Но, думаю, он волнует многих. И, мне кажется, старец в своем ответе всех нас не только поддержал, указывая на степень нашей духовной слабости, но и дал понять, что надо много трудиться и быть более внимательными во время молитвы, чтобы угодить Богу и чтобы наши молитвы были услышаны.

Эпилог

Вот и подошли к концу мои афонские заметки. Но не всё так просто. Афон невозможно описать документально. Наверное, у меня получился рассказ о поездке в фантастическую страну или, может быть, всё это больше похоже на хороший сон… Но на земле точно есть такое место. Я там уже не раз бывал и буду стремиться туда всегда, пока жив.


    
Один послушник сказал, что на Афоне есть то, что невозможно забрать с собой и привезти домой в чемодане. Очень точно подмечено, но всё-таки по возвращении со Святой горы мы можем подарить своим родным и близким ту любовь, с которой нас здесь встречали, провожали и учили относиться друг ко другу. Мы просто обязаны постараться изменить себя, чтобы в духовном смысле Афон стал ближе к нашим родным и близким через наше доброе к ним отношение. Именно так он будет передаваться от сердца к сердцу, не взирая ни на какие таможни и преграды.


    
Монахи Афона живут, как должны жить все христиане. Святогорцев уже не десятки тысяч, как было 1000 лет назад, но их молитва за весь мир питает нашу жизнь и защищает от гнева Божия. Наверное, ближе всего к их образу жизни и самоотверженному служению должны быть священнослужители. А все вместе всей душой мы должны стремиться к этому удивительному месту благодати под Покровом Пресвятой Богородицы.

По сути, монахи Дохиара делают всё то же, что пытаемся совершать и мы в своей духовной жизни: молятся, постятся, ходят на бдения и борются со страстями. Но как они это делают, я надеюсь, мне удалось хотя бы в малой степени передать в своих дневниках…